Со смешанными чувствами я отхожу на несколько шагов от кровати. Не знаю, что и думать. Кажется, я должна сказать себе: «Не твоя это забота, Ханни. Тебе от этого человека нужно только одно — разузнать, где лежит договор издольщиков, чтобы убедиться, что Тати, Джейсона и Джона никто не обманет. Масса и так уже немало крови тебе попортил на пару со своей женушкой».
Только эта стена долго не выстоит. Она выстроена на песке и проседает с каждым хриплым вздохом, от которого содрогается это худое, синевато-белое тело. Нет у меня того бетона, что мог бы укрепить стену между ним и мной. Порой смерть достается тяжело, и этого человека она изводит. Нога, простреленная в Мэйсоне, загноилась, пока он сидел в тюрьме. Доктор отнял ее, но яд уже попал в кровь.
Наверное, имя тому, что я сейчас чувствую, — сострадание. И такого же сострадания мне бы хотелось от других, когда я буду лежать на смертном одре.
Джуно-Джейн первой к нему прикасается.
— Папа! Папочка! — она падает рядом с ним, берет его за руку, прижимает ее к щеке. Ее худенькие плечи содрогаются. Она проделала такой огромный путь и держалась настоящим храбрецом, а теперь сломалась.
Мисси Лавиния со всей силы стискивает мою руку, но к отцу не приближается. Я глажу ее — точно так же, как и тогда, когда мы обе еще были маленькими.
— Ну же, подойди к нему. Он тебя не укусит. У него заражение крови, а еще в него пуля попала, только и всего. Ты точно не заболеешь. Посиди вон на том стуле. Подержи его за руку. Только не надо верещать, как тогда, в повозке, капризничать и плакать — словом, не шуми. Будь с ним добра, утешь его и приголубь. Посмотрим, может, он проснется и с ним можно будет немного поговорить.
Но мисси меня не слушает.
— Ну же, давай! — подталкиваю я ее. — Доктор говорит, если он и проснется, то совсем ненадолго. — Я усаживаю ее на стул, а сама стою рядом, согнувшись пополам, потому что она намертво вцепилась в мою руку и не желает отпускать. — А ну сядь как следует! — велю я и, сняв с мисси шляпу, кладу ее на полочку над кроватью. По всей комнате расставлены деревянные койки — их тут, наверное, с десяток у каждой стены, и все похожи на ту, на которой лежит масса, только матрасы на них скручены. Под стропилами порхает воробушек, точно душа, запертая в смертном теле.
Я приглаживаю тонкие вьющиеся волосы мисси, убираю их за спину. Не хотелось бы, чтобы родной отец увидел ее в таком состоянии, если он, конечно, очнется. Жена доктора пришла в ужас, когда мы в наших мальчишеских костюмах заявили ей, что среди нас есть две дочери пострадавшего, которые его ищут. Она оказалась доброй женщиной и даже предложила мисси Лавинии и Джуно-Джейн вымыться и позаимствовать у нее приличные платья. Но Джуно-Джейн наотрез отказалась идти куда-либо, кроме отцовской палаты. Так что нам, видимо, еще какое-то время придется оставаться в мужской одежде.