Структура бумаги передана так точно, что ни чернила, ни их цвет, ни их состав не выдают никаких отличий между купюрами, сколько бы Рид ни крутил их под насмешливым взглядом Эчизена. Краска ощущается выпукло, цвет будто взят пипеткой, а проведя ногтем по старому доброму старику Бену, Рид ощущает очевидную рельефность. Он практически скребет обе купюры, пытаясь найти хоть что-нибудь, но нет. Одинаковая толщина. Детализация. Окаймление. Серийные номера.
Рид хмурится.
— Как он подделал волокна? — спрашивает он, не отрывая взгляда от денег. — Они не нарисованы. Они в самой бумаге. Трафарет? Офсетка?
— Оттиски, которые сейчас гуляют по городу, — это не просто трафарет для чернил. Это сложная комплексная техника, предусматривающая перестановку серийных номеров для того, чтобы можно было их менять. Конечно, немаловажную роль играют и сами печатные станки — мы закупали их в Иране, они имитируют те, что стоят в Монетном дворе в Вашингтоне. На самом деле ноль выгоды, как казалось мне: эти станки вышли из оборота в четвертом году и должны были быть уничтожены в полной секретности, но их успели вывезти из страны. Тем не менее еще полгода Карл занимался… — Эчизен подбирает слово, — модификацией этих станков. Их сложно, но можно достать, если ты знаешь, где искать, и не боишься последствий. А вот его клише… Это ювелирная работа. Он уговорил меня провести одну… акцию, — тщательно подбирает слова епископ. — Мы запустили одну из финальных партий фальшивок на Гавайях и сымитировали донос — партию изъяли.
— Нет, — говорит Рид, внезапно понимая, к чему все идет. — Нет, да вы…
— Ее…
— Вы издеваетесь?
— Признали подлинной. А донос — дезинформацией.
Такого не может быть. Это сказки для малолетних преступников, считающих, что преступный мир полон бандитской романтики, как в фильмах Гая Ричи. Все любят байки про бандитов, которые совершают невозможное.
Но Рид отлично знает, что преступники не могут творить чудеса. Они не умеют уклоняться от пуль, как Нео[1], они не исчезают, разлетаясь деньгами, как Джей Дэниел Атлас[2]. И они не создают идеальные фальшивые деньги, которые признает подлинными Монетный двор США.
Тем не менее он пытается разобраться:
— Если у вас все было на мази, зачем было прикрывать лавочку?
— Мы и не планировали. Но когда в дело вмешивается Картель, — епископ слегка сводит брови — жуткое зрелище, учитывая, что он продолжает улыбаться, — ты ничего не можешь планировать заранее.
— Ну, естественно, они пронюхали, — бормочет Рид. — Это же Картель. Но если полетели головы, почему Церковь еще не сровняли с землей?