Он целенаправленно идет к одному из завалов по сыплющимся под его ногами грудам камней и у его подножия разворачивается и повторяет:
— Что насчет тебя?
Пока Рид пробирается напрямик, лавируя между торчащих балок, Кирихара решает обойти сбоку. Ему кажется, что у них что-то похожее на разговор по душам, если оба на такое способны, но потом Рид задает еще один наводящий вопрос:
— Кирихара Эллиот — это хоть твое настоящее имя? — И хоть голос у него такой, будто бы оттянуть в сторону лежащую дверь ему важнее, чем услышать ответ, Кирихара понимает: ему еще не верят, в нем до сих пор сомневаются.
— Да, — просто отвечает он.
Дверь на вид толстая, из черного дерева, такая типично характерная для церквей. Рид тянет ее сначала двумя руками, после — шипит и тянет одной, здоровой.
— Все правда, — говорит Кирихара, срезая к нему путь по развалинам. — Все. Стэнфорд, — он делает шаг, — Весы, — из-под ноги выскальзывает гильза, со стуком падает вниз и скрывается между камнями. — Проблемы с детектором лжи.
— Ну теперь-то понятно, откуда они могли взяться. — Рид откидывает назад копну волос, упавших на глаза.
Кирихара пинком скидывает камень, придавливающий дверь, и Рид открывает ее, рванув на себя. Спасибо не говорит, но это и не нужно. Под дверью обнаруживаются неповрежденные каменные ступеньки, ведущие в подвал.
— И все-таки, как ты оказался в Службе? — Он начинает спускаться, крикнув через плечо: — Рассказывай, я тут!
Кирихара — не любитель говорить о себе, но ему кажется невежливым задать вопрос и самому отказаться на него отвечать.
— Мне показалось хорошей идеей узнать госслужбы изнутри, — говорит он пустоте обломков. Небо, уже вовсю раскрашенное в розовый, предвещает дневную жару, остатки ночи уходят вместе с прохладой. — Я отучился, проработал год в офисе в Сиэтле, поднабрался опыта, понял кухню — и ушел.
— Так и чем ты занимаешься? — раздается гулкое снизу. — Когда не притворяешься агентом?
— Я… — Кирихара наклоняет голову, пытаясь подобрать слово, — специалист по финансам?
— Воруешь у старушек?
— Ну да. Гениальные аферы с пенсиями. — Кирихара строит презрительное лицо, которое Рид все равно не увидит. Потом пожимает плечами. — Я не вор как таковой. Финансовые махинации — это скорее манипулирование деньгами, чем «взять и стащить». И это то, что мне нравится. То, в чем я хорош… По крайней мере, так мне говорили.
Он ждет насмешливого «о, так ты все-таки в чем-то хорош» — в Джакарте Кирихаре негде было показать себя с сильной стороны, — но вместо этого Рид не перебивает и молчанием показывает, мол, я слушаю.