Умерший как бы продолжает жить в этих вещах, а человек советской культуры и вовсе сливался с ними, образуя единую антропотехническую среду, — в этом специфика советского материального мира. Как пишет Софья Чуйкина: «Сами товары подталкивали к процессу активной персонализации вещи через ее трансформацию и взаимное приспособление. Иногда вещь после такого “освоения” обретала уникальный характер и могла быть правильно использована только ее хозяином. Старую вещь часто долго не выбрасывали не только потому, что новая была дорога или недоступна, но и потому, что со старой вещью уже был пройден болезненный этап взаимной притирки»[143]. Поэтому вещи усопшего в советской повседневной культуре были пропитаны духом мертвого человека. Русскоязычный интернет завален во-просами/ответами подобного рода: «Что делать с вещами мертвого человека?», «Можно ли продавать вещи мертвого человека?», что демонстрирует масштабы явления[144].
Я плохо помню дедушку. В памяти остались его длинные волнистые волосы и кожаная черная сумка, которую он носил через плечо. Я помню, как он забирал меня из детского садика и как мы смотрели салют на Воробьевых горах, куда ездили на его старенькой «копейке». Помню, как ходили смотреть на поезда с бесконечными вагонами, которые ходили тогда по московской транспортной кольцевой дороге — теперь на этом месте МЦК, и товарные поезда там уже не ходят. Мы одиноко стояли с дедом на мосту, глядели на голубые и красные огни и слушали стук колес. Так я на всю жизнь полюбил поезда, железную дорогу и особенно запах чугуна на морозе.
На этом воспоминания о взаимодействии с дедом как бы иссякают. Тут как раз приходят на помощь его личные вещи, тот самый домашний персонифицированный музей: после смерти деда я годами непрофильно[145] познавал его личную историю через предметы, которые аккуратно передвигал и ощупывал детскими пальчиками, рассматривал, как клад или археологическую находку.
Вот я держу в руках утку-манок. Интересно, у нее было какое-то имя? Зачем она потребовалась деду? А вот бумажная гильза — как в нее насыпается порох? Некоторым вещам я даже находил применение: например, лет в семь приделал стоп-сигнал от его старой «копейки» к своему снегокату. Вышло очень стильно, во дворе мне все завидовали.
Именно детские взаимодействия с вещами мертвого дедушки позволили долгое время создавать ощущение его присутствия в моей жизни — будто он просто уехал в командировку на свой Байконур. Дед, после смерти живущий в своих вещах, словно мой персональный домовой, сформирует во мне особое, чувствительное отношение к материальности — я и дальше буду стараться познавать мир через объекты, уделяя особое внимание их состоянию.