Побираться можно в разном стиле; наш стиль являл собой нечто среднее между робостью новичков, в чьей душе нужда едва перевешивает стыд, и нахальством прожженных бродяг с колтунами в волосах и в приросшей к телу одежде. Опасаясь конфликтов с людьми, которые, выбросив старый костюм, вдруг снова воспринимают его как большую ценность, едва увидят его на своем соседе, мы старались не привлекать к себе внимание рядом с домом, так что нашими охотничьими угодьями стали улицы в других частях города. Разумеется, нам было известно расписание работы мусоровозов, а если мы узнавали, что где-то кто-то умер и родственники освобождают его дом от барахла, мы устанавливали слежку за этим адресом и приходили туда накануне прибытия мусорной машины. И тогда мы, как стервятники, набрасывались на добычу, иногда бок о бок с конкурентами, некоторые из которых, наподобие взломщиков, работали в узких атласных перчатках.
Мы пристрастились к нашему новому спорту, точно наркоманы, и уже жить не могли без этого возбуждения. Всякий раз, когда мы открывали картонную коробку или поднимали тяжелую крышку контейнера, сердце так билось, что едва не выскакивало из груди. В любой коробке и любом мешке мог лежать клад, и мы искали его с каменными лицами, словно это мы сами нечаянно выкинули какую-то драгоценность и теперь имели полное право вернуть ее себе. Однажды контейнер под твоим весом покатился на машину и помял ей бок, так что нам пришлось спасаться бегством. С тех пор моей обязанностью стало придерживать контейнер, пока ты, перегнувшись через край, старался изо всех сил не проскочить «критическую точку» и не ухнуть головой вниз в продуктовые запасы. Ты первым брал в руки нашу будущую пищу и те полезные предметы, которые мы находили в мусоре, затем я оценивала их с точки зрения пригодности, потому что твои мерки так и остались другими, чем мои. За исключением фруктов я неумолимо отвергала все продукты без упаковки, мясо я тоже немедленно бросала обратно в контейнер, даже если оно было в полиэтилене.
Чудные воспоминания о начале нашей городской жизни. Как-то раз мы стояли рядом с нашим любимым контейнером, когда к нам подбежала молодая женщина в довольно потрепанных джинсах с дырками на коленях. Я думала, она тоже интересуется содержимым металлического бака, и пригласила ее жестом, полным великодушия, занять наше место у открытой крышки, мол, теперь ваша очередь. Женщина положила мне на ладонь три гульдена.
— Нате, мальчики, купите себе чего-нибудь вкусного.
Ей было невдомек, что на те скромные деньги, что у нас имелись, мы жили почти припеваючи. В этих поисках драгоценностей в мусоре, в этой сортировке и починке найденного, в этом обитании в шикарных домах и поедании семги с бананами как раз и состояла для нас обоих главная прелесть жизни в столице. У нас было ощущение, что мы умнее всех, что мы живем в достатке и добре, не зная оборотной стороны гастрономических радостей и любви к роскошному жилью, с которой неизбежно сталкиваются все остальные. Именно их мусор и продолжал связывать нас друг с другом.