— Даже на один день? — спрашиваю я.
— Не-а. Никогда не была за пределами Западного Йоркшира. Странно, как они у меня паспорт не попросили.
Она улыбается, так что это, должно быть, шутка.
— Дети в школе считали меня странным, потому что я никогда не летал на самолетах, — признаюсь я. — Но я ездил за границу. Мы четыре раза были во Франции, но всегда ехали на машине, потому что папе так легче взять с собой велосипед.
— Я много пропустила из-за того, что не была во Франции? — спрашивает Каз.
— Не особо. Дожди реже, но в магазине на территории кемпинга еда не очень. Если только ты не любишь вонючий сыр.
— Так понимаю, йоркширского чая у них тоже не сыщешь?
— Нет. Мама брала наши чайные пакетики.
— Ну вот, — говорит Каз. — Дома всегда лучше. А ты была за границей, Лотти?
— Всего два раза во Франции с мамой. Мы ездили по Евротоннелю.
— Там хорошо? — спрашивает Каз.
— Да, но бутерброды — отстой.
— Видите, — заключает Каз. — Дома точно лучше.
Чуть позже мы стоим и смотрим на громадину Касл-Ховард, который мне кажется дворцом.
— Ого. Я бы умерла мыть там окна, — замечает Каз.
— А еще нужно косить газон, — вторю я, глядя на траву. — Мы не можем позволить себе машину-газонокосилку, но, держу пари, тут она наверняка есть.
— Я не стану красть для тебя газонокосилку, — отрезает Лотти.
Каз смеется.
— Пошли, — говорит она. — Прежде чем вы двое втянете меня в неприятности. Куда пойдем в первую очередь?
— Думаю, нам следует пойти и найти дельфиниумы, Алан в своей книге говорит, что в июле они лучше всего.
Алан прав; дельфиниумы очень красивые. Их огромное множество, любого цвета, какой только можно придумать.
Еще мы находим розарий. Только он не один; их четыре, и в них больше сортов роз, чем я когда-либо видел в своей жизни. Я начинаю записывать в блокнот названия тех, которые мне больше всего нравятся. И тут вижу его.
— Смотри, — говорю я Каз, кивая на большой куст розовых роз.
— Что это?
— Это роза Алана Титчмарша. Я никогда раньше ее не видел. Красивая, правда?
— Да, — соглашается она. — Прекрасный цвет. Если бы какой-то сорт назвали в честь меня, цветы там были бы совсем бледными и обвисшими.
— Нет, — смеюсь я.
— И как бы они тогда выглядели?
— Цветы были бы желтыми, с длинными лепестками, которые можно заплести в косы.
Каз смеется. Мы оба смеемся. Кажется, прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз смеялся. Лотти подходит к нам из дальнего конца розария.
— А теперь можно пообедать? — спрашивает она. — Я умираю с голоду.
Мы садимся в розарии рядом с розой Алана Титчмарша, едим бутерброды, и я невольно думаю: это лучшее, что может быть, помимо встречи с настоящим Аланом. Правда, окажись он здесь, у нас не хватило бы инжирных булочек на каждого, так что, может, и хорошо, что его нет.