Скиппер – это твой брат. Старший брат. Ему двенадцать, он – здоровый, широкоплечий (для своего возраста), рыжеволосый, с красным лицом и хищным, как у ястреба, носом. И всегда где-то носится. Ему разрешают ложиться спать позже тебя. Ненамного позже, но достаточно, чтобы он чувствовал, что не напрасно родился первым. Сегодня он пошел вместе с ребятами на другой конец города играть в «Пни банку»[40] и скоро должен вернуться. Наверное, ему там весело – они уже несколько часов носятся, орут и пинают. Значит, скоро он придет и будет пахнуть потом и свежей травой (потому что все время падает на коленки), ну то есть обычным запахом Скиппера.
Ты сидишь и наслаждаешься мороженым. Прямо посреди тихого летнего вечера, в самой его серединке. Только мама, ты – и темнота вокруг вашего маленького дома на маленькой улочке. Ты тщательно слизываешь с ложки все мороженое, прежде чем зачерпнуть следующую. Мама убрала гладильную доску, положила горячий утюг в футляр. Сидит в кресле возле патефона и тоже кушает десерт.
– Силы небесные, ну и денек сегодня, – говорит она, – жара не спадает. Земля днем забрала в себя все тепло, а теперь отдает обратно. Как спать в такой духоте…
Вы сидите вдвоем и слушаете летнюю тишину. Все окна и двери придавлены темнотой. Нет никаких звуков, потому что у радио села батарейка, а все пластинки давно заиграны до дыр – и «Квартет Никербокер»[41], и Эл Джолсон[42], и «Две черные вороны»[43]. И ты просто сидишь на деревянном полу под входной дверью. И смотришь в темную темень темноты, прижимаясь к москитной сетке[44], пока она не отпечатывается на кончике носа в виде маленьких квадратиков.
– Ну и где же твой брат? – говорит мама, и ее ложка скребет по тарелке. – Он уже должен быть дома. Сейчас почти полдевятого.
– Сейчас придет, – говорите вы, точно зная, что, конечно, придет.
Ты идешь следом за мамой, чтобы вымыть посуду. Каждый звук, каждый стук ложки или тарелки усиливается в вечернем пекле. Потом вы оба молча идете в гостиную, убираете подушки с дивана и вместе раздвигаете его, превращая в двуспальную кровать (которой он, по секрету, и является). Мама разбирает постель, ловко взбивая подушки, чтобы твоей голове было мягче лежать. Ты уже расстегиваешь рубашку, но она говорит:
– Подожди, Даг.
– Почему?
– Потому. Просто подожди.
– Ты чего, мам?
Мама еще совсем чуть-чуть сидит, а потом встает, подходит к двери и начинает звать Скиппера. И ты слушаешь, как она зовет его и зовет – Скиппер, Скиппер, Скиппер, Скиииииииперрррррр – и опять, и опять. Ее крики улетают в летне-жаркую темноту и не возвращаются. Эхо не обращает на них никакого внимания.