Ты – ребенок в маленьком городке. Тебе (если быть точным) восемь лет. Уже вечер, довольно поздно. Ну, то есть это для тебя поздно, ты привык ложиться в девять, ну, полдесятого. Конечно, время от времени у тебя получается упросить маму или папу разрешить тебе посидеть подольше, чтобы послушать «Сэма и Генри»[38] – на том странном радио, которое слушали люди в том далеком 1927 году. Но чаще всего в это время ты уже, уютно свернувшись, лежишь в своей постели.
Лето, вечер очень теплый. Твой дом расположен на маленькой улочке, на окраине города, где почти нет уличных фонарей. И единственный в этих краях магазин (магазин миссис Зингер) находится в квартале отсюда. Ужасно жарко, мама переглаживает то, что настирала в понедельник, а ты периодически смотришь в темноту и выпрашиваешь у нее мороженое.
Дома больше никого нет, вы с мамой одни в этой горячей летней темноте. Наконец, уже перед самым закрытием магазина миссис Зингер, мама сдается и говорит тебе:
– Ладно, беги за мороженым – возьми пинту[39], и пусть закроет поплотнее.
Ты спрашиваешь, а можно положить сверху еще шарик шоколадного, потому что ты же не любишь ванильное, – и мама соглашается. Ты хватаешь деньги и убегаешь в сторону магазина, и бежишь босиком по вечернему теплому бетонному тротуару, под яблонями и дубами. Городок такой тихий и укромный, что слышно только сверчков, стрекочущих за чернильными деревьями, подпирающими звезды.
Ты шлепаешь босыми ногами по тротуару, переходишь улицу и видишь миссис Зингер, которая слоняется по своему магазину, что-то напевая на идише.
– Пинту мороженого? – говорит она. – Шоколадное сверху? Есть!
Ты смотришь, как она откручивает металлическую крышку морозильника и орудует специальной ложкой, набивая картонную пинту так, чтоб «Шоколадное сверху? Есть!». Ты отдаешь деньги, получаешь холодную, совершенно ледяную банку и, прислоняя ее то ко лбу, то к щеке, посмеиваясь, босоного топаешь домой. За спиной у тебя гаснут огни исчезающего вдали магазинчика, и остается только один мигающий фонарь на углу улицы. Весь остальной город, кажется, уже уснул…
Ты открываешь дверь, там мама все так же гладит белье. Она распаренная и злая, но все равно улыбается.
– Когда папа вернется с собрания? – спрашиваешь ты.
– Где-то в двенадцать, полдвенадцатого, – отвечает мама.
Она несет мороженое на кухню и делит его. Сначала отдает тебе твою отдельную порцию шоколадного, потом откладывает немного для себя – а остальное убирает.
– А это для Скиппера и для папы, когда они вернутся.