По идее, близость немецкой баптистской церкви должна вселять в тебя какую-то надежду. Но она ничего такого не вселяет, потому что там нет освещения, а без освещения это просто холодная и бесполезная груда развалин на краю оврага.
Тебе всего восемь лет, ты еще ничего не знаешь про смерть, страх и ужас. Для тебя смерть – это восковое чучело, которое (когда тебе было шесть лет и твой дедушка отошел в мир иной) лежало в гробу и было похоже на упавшего с неба большого стервятника. Он просто лежал в ящике – и молчал, как будто его выключили. И больше не говорил тебе про то, что надо быть хорошим мальчиком. И не высказывался лаконично про политику. А еще смерть – это твоя младшая сестра, когда однажды утром ты просыпаешься в возрасте семи лет, заглядываешь в ее кроватку – и видишь, как она смотрит на тебя ничего не видящим голубым, неподвижным и застывшим взглядом. А потом приходят какие-то люди с маленькой плетеной корзинкой и забирают ее. Смерть – когда месяц спустя ты стоишь у ее детского стульчика и вдруг понимаешь, что она больше никогда не будет в нем сидеть, и хохотать, и плакать, и вызывать у тебя ревность тем, что она родилась. Вот такая у тебя смерть.
А то, что перед тобой сейчас, – это больше, чем смерть. Летняя ночь тащит тебя за собой вброд куда-то в глубину времени, в звезды и теплую вечность – словно возвращая тебе заново смысл всего, что ты уже успел почувствовать, увидеть или услышать в своей жизни…
Вы с мамой сходите с тротуара и по утоптанной тропинке шагаете к краю оврага. Когда-то она была посыпана галькой, но теперь заросла сорняками. Сверчки гремят здесь так, что своим барабанным хором[46], наверное, уже перебудили всех мертвецов. Ты послушно идешь следом за своей храброй, высокой и красивой мамой. Она – спасительница вселенной. Ты чувствуешь себя храбрым только от того, что она идет впереди. Ты почти не отстаешь от нее, а если отстаешь, то тут же догоняешь.
Вы подходите все ближе и ближе и наконец останавливаетесь на самом краю цивилизации.
Овраг.
Вот оно где – здесь, внизу, в черной яме, заросшей джунглями. Все зло, с которым тебе суждено когда-либо столкнуться. И которое тебе никогда не понять. Все то, что ты еще даже не знаешь как называется. Потом узнаешь, когда вырастешь, и будешь называть все своими именами. И произносить все эти бессмысленные слоги, придуманные для описания ожидающего тебя небытия. Здесь, внизу, в сгущающейся черноте, в зарослях деревьев и свисающих лиан, живет запах разложения. Здесь, в этом месте, все заканчивается – и цивилизация, и разум. И происходит победа вселенского зла.