– Все ясно… – Отец раздраженно махнул рукой, – ты просто спал и видел все это во сне!
Рэдни наклонил голову над тарелкой с хлопьями и краешком глаза смотрел на отца.
– Да, сэр, – выдохнул он наконец, – я просто спал и видел…
The Man Upstairs
Жилец со второго этажа
Он помнил все это наизусть. Как ласковые бабушкины пальцы бережно и умело погружаются в холодные курицыны потроха и вытягивают оттуда всякие удивительные штуки – влажные блестящие петли кишок, от которых пахнет мясом, мускулистый комочек сердца, желудок с кучей зернышек внутри. Как она аккуратно и ровно разрезает куриную грудь и просовывает внутрь маленькую пухлую руку. Штуки из нутра идут на разбор – одни кладут в кастрюлю с водой, другие – в бумажку (не забыть бросить потом собаке). Потом – ритуал таксидермии (когда птицу набивают размоченным черствым хлебом) и хирургическая операция (когда ее зашивают тугими стежками с помощью шустрой и острой иглы).
Но, несмотря на все чудеса хирургии, операция птице не помогает. Ее сразу же переносят в ад и там сначала прокалывают, а потом запекают – до полной готовности. Ну, а дальше у праздничного стола собираются другие хирурги, берут в руки скальпели и все вместе на нее набрасываются.
Это было одно из самых ярких впечатлений в одиннадцатилетней жизни Дугласа.
Одна коллекция ножей чего стоила.
Она покоилась в многочисленных скрипучих ящиках большого деревянного кухонного стола. Того самого волшебного стола, из которого бабушка (которая по всем признакам была доброй старой седовласой колдуньей) вытаскивала принадлежности для своих священнодействий. Ножи играли самую важную роль в деле препарирования и исследования всяких там кур и прочих гусей.
Дуглас считал их, шевеля детскими губами, – там было целых двадцать ножей разных форм и размеров. И все как один отполированы до зеркального блеска, так что в них все видно – и его рыжие волосы, и веснушки (только с искажением).
Все время, пока бабушка трудилась над своими расчлененными животными, Дуглас должен был соблюдать тишину. Разрешалось только уткнуться носом в край стола напротив и смотреть. Потому что любая несмышленая болтовня может разрушить чары. Но даже это казалось ему чудом – просто наблюдать, как бабушка трясет над птицей серебряными солонками и перечницами, осыпая ее (конечно же) прахом мумий и толчеными костями индейцев и бормоча сквозь остатки зубов всякие тайные наговоры.
Наконец Дуглас собрал все свое мужество, сжал его в одну пружину – и выпустил в полет:
– Ба, а я изнутри такой же? – Он указал на курицу.
– Такой же, как что, детка?