– Я спрашиваю – что? Что именно? – раздался голос из-за закрытой двери.
– Обещай мне… – сказала Мари и запнулась.
– Ну – что, что тебе обещать? – спросил Джозеф, прервав затянувшуюся паузу.
– Обещай мне… – снова начала Мари и снова замолчала.
На этот раз он ничего не сказал. Мари обнаружила, что ее сердце стучит в унисон с часами. Где-то за окном скрипнул фонарь.
– Обещай мне, если что-нибудь… случится… – услышала она свой голос – такой глухой и далекий, будто она была на одном из окрестных холмов и оттуда с ним разговаривала, – …если что-нибудь случится со мной, то ты не дашь похоронить меня на этом кладбище, рядом с этими мерзкими катакомбами!
– Ну, не глупи, – отозвался Джозеф из-за двери.
– Ты обещаешь? – переспросила она, глядя расширенными глазами в темноту.
– Зачем ты заставляешь меня обещать всякие глупости!
– Обещай, пожалуйста, обещай… Ты обещаешь?
– Утром ты поправишься, дорогая, – продолжал твердить он.
– Все равно обещай – иначе я не усну. Я смогу заснуть, только если ты скажешь, что никогда не оставишь меня там. Я не хочу, не хочу стоять там…
– Ну, честное слово! – воскликнул Джозеф, теряя терпение.
– Пожалуйста… – умоляла Мари.
– Ну почему я должен обещать тебе такое, почему? – сказал он, – Завтра тебе будет лучше. И вообще, что ты так переживаешь? Ты бы отлично смотрелась в этих катакомбах. Слева – мистер Гримасоу, справа – мистер Разиньрот… – Джозеф заразительно рассмеялся, – а если еще с веточкой бугенвиллеи в волосах…
Мари молча лежала в темноте.
– Ну скажи, правда же? – спросил он сквозь смех из-за двери.
Она ничего не ответила.
– Правда же? – переспросил он.
Внизу на площади послышались чьи-то тихие шаги – и удалились.
– Эй! – позвал он, продолжая чистить зубы.
Мари лежала, вперив глаза в потолок, и грудь ее часто-часто вздымалась – и все чаще и чаще – воздух вырывался из ее ноздрей – а в уголке рта показалась тоненькая струйка крови. Глаза ее были широко распахнуты, руки неистово терзали края простыни.
– Эй! – снова окликнул он из-за двери.
Мари не ответила.
– Правда… – сам себе ответил Джозеф. – Истинная правда, – сказал он, полоща рот под краном, – и не сомневайся…
Со стороны ее кровати не доносилось ни звука.
– Странные все-таки существа эти женщины, – сказал Джозеф, обращаясь к своему отражению в зеркале.
Мари все так же лежала на кровати.
– Точно тебе говорю, – продолжал бубнить он, с бульканьем полоща горло антисептиком и громко сплевывая в раковину, – завтра утром ты будешь в норме…
Ни слова в ответ.
– Нам починят машину.
Ни слова.
– Утро вечера мудренее. – Он открутил крышечку и стал протирать лицо освежителем. – Думаю, они закончат чинить уже завтра. Ну, в крайнем случае – послезавтра. Ты ведь не против провести здесь еще одну ночь?