– Сегодня, – тихо сказала Мари, – я бы очень хотела, чтобы у меня не осталось места для новых идей. И перестать думать вообще. И поверить в одну идею так сильно, чтоб не осталось времени для страха.
– Какого еще страха? – вздохнул Джозеф.
– Если бы у меня была вера, – проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, – то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния…
– Ну вот, опять ты за свое… – проворчал он, садясь.
– А раньше у меня была вера, – сказала Мари.
– Баптизм?
– Нет. Баптизм – это мне было лет двенадцать. Потом я уже перестала верить.
– Ты мне не рассказывала.
– Да нет, ты просто забыл…
– А какая тогда вера? Ангелы во плоти в сакристии[84]? Или какой-то специальный, собственный святой, к которому ты обращала свои молитвы?
– Да.
– И что же – он отвечал на них?
– Ну, немного. Один раз. А потом – нет. Ни разу больше. За долгие годы – ни разу. Но я все равно продолжаю молиться.
– Что же это за святой?
– Святой Иосиф.
– Значит, святой Иосиф. – Он встал и с оглушительным бульканьем налил себе воды из стеклянного графина. – Проще говоря, Джозеф, да?
– Это совпадение, – сказала Мари.
Некоторое время они в упор смотрели друг на друга.
Затем Джозеф отвернулся.
– Ангелы во плоти… – проговорил он, отхлебывая воду.
– Джозеф! – прозвучал голос Мари в повисшей тишине.
– Что?
– Возьми меня за руку, пожалуйста, – сказала она.
– Ох уж эти женщины… – вздохнул Джозеф, после чего подошел и взял жену за руку.
Через минуту она вдруг выдернула у него руку и спрятала ее под одеяло. Рука Джозефа так и осталась в воздухе, пустая.
– Не то… – не открывая глаз, прошептала она, – совсем не то, что я чувствую, когда представляю это у себя в голове.
– О, матерь божья! – только и сказал Джозеф.
Затем встал и направился в ванную. Мари выключила свет. Теперь лишь тоненькая желтая полоска светилась под дверью ванной. Мари вновь прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ужасно быстро – не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. И снова изнутри ее тела исходил какой-то отвратительный дребезжащий гул, как будто во всех ее костях завелись синие бутылочные мухи[85] – и теперь жужжат, жужжат, жужжат… Она пыталась смотреть перед собой, но глаза ее будто перевернулись внутрь и видели только сердце. Сердце, которое разрывалось на части в ее грудной клетке.
В ванной шумела вода. Мари слышала, как он чистит зубы.
– Джозеф!
– Да, – отозвался он из-за закрытой двери.
– Пойди сюда.
– Что тебе нужно?
– Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Пожалуйста, прошу тебя…
– Но что?
– Сначала открой дверь.