Под ударами входная дверь треснула и тяжело рухнула на пол. Вместе с ней в холл ввалились несколько мужчин в форме.
Последовало короткое замешательство.
Инспектор полиции поспешно снял шляпу.
– Ради бога, извините, – сказал он, – я не хотел прерывать ваш ужин, я…
От грубого вторжения полицейских в доме содрогнулись стены, и в результате тела тети Роуз и дяди Димити сбросило прямо на ковер – где они и лежали. И у них, и у сидящих за столом детей, полумесяцем, от уха до уха, были перерезаны глотки, от чего казалось, что они улыбаются зловещими улыбками из-под подбородка. Эти разверстые улыбки приветствовали поздних гостей и говорили им сразу все без всяких слов…
Он узнал, что снова пришла осень, потому что Торри ворвался в дом и принес на себе ее запах – запах ветра и холода. Осень была в каждом черном завитке его собачьей шерсти. Хлопья листьев застряли в ушах, налипли на морду, сыпались с белой манишки и с виляющего хвоста. От пса просто несло осенью.
Мартин Кристи сел в кровати и протянул бледную маленькую руку. Торри тявкнул, высунул длинный розовый язык и провел им по тыльной стороне его ладони. Как будто облизывал леденец на палочке. «Это из-за соли», – сам себе объяснил Мартин, а Торри тем временем запрыгнул к нему на кровать.
– Э-э-э, слезай, – сказал Мартин. – Мама не любит, когда ты… – Торри прижал уши. – Ну, ладно… – с готовностью уступил Мартин. – На минуточку можно.
Торри согревал худое тело Мартина своим собачьим теплом. Мартин был счастлив, его вполне устраивал и запах псины, и крошки опавших листьев на одеяле. И ему было совершенно все равно, будет мама ругаться или нет. В конце концов, Торри только что родился. Вылез прямо из живота у осени, прямо из этой холодины.
– Ну, как там на улице, Торри? Расскажи.
И Торри прямо здесь, лежа, все ему рассказывает. А Мартин, прямо здесь, лежа, узнает все про осень. Про осень, которую Мартин помнит по старым временам, еще до болезни, когда ему не надо было все время лежать. Другого способа встретиться с осенью у него нет. Только вот этот холодный собачий мех с налипшими листьями. Образ ушедшего лета, сократившийся до одной собаки. Осень через посредника.
– Ну и куда ты сегодня ходил, Торри?
Впрочем, Торри мог и не отвечать. И так все было понятно. Наверняка бегал в парк Барстоу – тот самый, где все время стоит ор детей, независимо от того, на чем они ездят – на велосипедах, на роликовых коньках или в колясках. И по дороге в парк несся как сумасшедший вниз по склону, повизгивая от собачьего восторга и оставляя следы в толстом ковре из опавших листьев. А потом побежал дальше вниз, в город (где ночью прошел дождь, и машины колесами замесили на дорогах всю грязь) и там, на ярмарке выходного дня, болтался под ногами покупателей. Вот куда бегал сегодня Торри.