– Ну почему же… – Он тяжело развернулся, как огромная поворотная гора, и хищно потянул руки в ее сторону. – Если хорошенько подумать…
– Ладно, – тихо и буднично сказала Мать, – нет ее во мне. А если бы и была, то не смогла бы ничего говорить.
В ее глазах блеснула затаенная злоба. Высокая и грациозная, она стояла и смотрела на него без тени страха.
– А теперь, может, ты объяснишь мне, что тебе от нее нужно?
Дядя Джонн прислушался, и ему показалось, что где-то вдалеке звонит колокол. Он сердито тряхнул головой, чтобы прочистить ее. После чего прорычал:
– Это что-то… у меня внутри… – Он резко замолчал, как будто у него выключили звук – и снова склонился над холодным спящим телом. – Сеси! Вернись, слышишь! Ты же можешь вернуться, если захочешь!
Кровать скрипнула под его весом. За окном, в залитых солнцем высоких ивах, тихо прошелестел ветер. А где-то вдали вновь зазвонил колокол. Он это точно слышал. Но Мать не слышала. Только он слышал эти сонные звуки летнего полдня, далеко-далеко отсюда.
– Я хочу, чтобы она кое-что для меня сделала, – он говорил, почти не открывая рта. – Вот уже месяц я практически схожу с ума. В голову постоянно лезут какие-то странные вещи. Думал съездить на поезде в город, поговорить с психиатром. Но он тут не поможет. Только Сеси. Я знаю, она может войти в мою голову и изгнать из нее все мои страхи. Стоит ей захотеть – и она просто высосет их, как пылесосом. Только она, больше никто не сможет выскрести из меня всю эту грязь и паутину и создать меня заново, – он говорил подчеркнуто спокойно, как будто из последних сил сдерживал себя. – Вот зачем она мне нужна, понимаешь? – Он облизнул губы. – Она должна мне помочь!
– После всего, что ты сделал с Семьей? – спросила Мать.
– Я ничего не сделал Семье!
– А говорят другое, – сказала Мать, – говорят, что в трудные времена, когда тебе нужны были деньги, ты соглашался, чтобы тебе платили по сто долларов за каждого члена Семьи, на которого ты укажешь в суде, чтобы его пронзили колом в сердце.
– Бред! – сказал он, вздрогнув, как от удара в живот. – Вы ничего не сможете доказать. Это все вранье!
– Как бы там ни было, я не думаю, что Сеси согласится тебе помогать. Семья точно будет против.
– Семья! Семья! Да пошла она, эта Семья! – Он затопал ногами и стал похож на гигантского капризного ребенка. – Я не собираюсь по их милости сходить с ума! Мне нужна помощь – понятно? И я получу ее!
Мать спокойно смотрела на него, сложив на груди руки, и ничего не говорила.
– Послушайте меня, миссис Эллиот, – неожиданно тихо и кротко продолжил он, пряча от нее взгляд, в котором сквозила злоба, – и ты, Сеси, тоже, – сказал он, обращаясь к спящей, – если, конечно, ты там, – добавил он. – Послушайте, – он бросил взгляд на часы, которые тикали на противоположной, залитой солнцем стене. – Если Сеси не вернется к шести часам вечера и не согласится помочь мне очистить мой разум и сделать меня нормальным, то я… – Он выпрямился. – Я пойду в полицию. У меня есть список всех Эллиотов, которые живут здесь – как в самом Меллин-Тауне, так и на фермах вокруг. Полиция за час нарубит столько свежих кедровых кольев, что их хватит на целую дюжину эллиотовских сердец… – Он замолчал, утер с лица пот и прислушался.