– Чего тут шкажешь? – почему-то разволновался Слепой. – Ты же оштавил меня за штаршего. А тут Крыл прилетел. И говорит, что так и так, ты ошталшя там, велел ему возвращатшя. Я прикинул немного и понял, что ты без наш никак не шправишьшя.
– То есть, ты поставил выживание группы на одну чашу весом с жизнью одного человека?
– Не ш жизнью какого-то одного человека, – возразил Слепой. – Ш твоей жизнью, Шип.
– Это невероятно приятно и столь же невероятно глупо, – ответил я ему. – Но… спасибо. Думаю, если бы не вы, я бы попросту не выжил. А где Тостожопый?
– Шип, ты зря, Псих не сказать, чтобы поправился, – пожала плечами Гром-баба. – Ну отъелся немного. Зато синяки под глазами пропали.
– Какой к черту, Псих? – я попытался подскочить на кровати. – Я про Мятежника. Здоровый такой, нечто среднее между бегемотом и гориллой.
– Так не было никого, – пожала плечами Гром-баба. – Только ты лежал голый, весь в крови. Вокруг лужи черные, это, стало быть, обращенные мертвые. И шесть кристаллов.
– Шесть?
У меня даже в висках заломило. А в памяти всплыла могучая когтистая лапа, протянутая Толстожопым. Нет, не показалось. Все это было. И, кстати, если я сейчас думаю своей головой, то и с артефактом все в порядке.
Текущая заполненность живой энергией – 48 %
Так! Стоять, бояться! От самой простой и банальной догадки у меня одновременно похолодела спина и стало горячо внутри груди. Словно водки выпил. И, что самое главное, принять на ход ноги совсем не хотелось.
– Шип, ты как? – участливо спросила Гром-баба. – Будто привидение увидел.
– Да нет, я так…. Где все-то?
– Крыл на разведке, Алиса до ветру пошла. Псих на крыше дежурит, а Кора с Тремором за дровами отправились.
– А, ну хорошо. Вы идите, занимайтесь там чем-нибудь, я полежу еще. Может, посплю. Разрешаю выдать Слепому банку сгущенки. За спасение командира. А тебе Громуша, разрешаю половину экспроприировать.
– Ну, хорошо, – пожала плечами Гром-баба и без церемоний увела за худую шею Слепого из комнаты, что-то негромко ему выговаривая.
Про остальных я спросил не просто так. Мне предстоял разговор, в котором свидетели были бы лишними.
– Бумажница, – негромко позвал я. – Бумажница!
– Да слышу я, слышу, чего орать? – лениво отозвалась валькирия.
– Бумажница, скажи, у вас там… как бы сказать, новенький не появлялся?
– Ты про Толстожопого, что ли? – усмехнулась она. – Жесть какой беспокойный пассажир. Ребята его по первому времени еле удерживали. Все рвался к тебе. Уж не знаю, в черепушку твою влезть или что там.
– А ты можешь его позвать?
Бумажница замолчала, но мне почему-то казалось, что я примерно представляю, какое у нее сейчас выражение лица. Уж женщин я немного знал.