Монтебелло повел меня во вторую комнату, куда вели французские двери, — она служила спальней. Здесь тоже повсюду стояли книги и висели картины. Прямо напротив кровати располагалось крупное полотно, очевидно лучшее из всего, что находилось в этих апартаментах: вертикального формата, размерами примерно один на полтора метра. На ней была изображена Мария Магдалина, более-менее в натуральный рост, если можно так сказать о коленопреклоненной фигуре. Нижнюю часть ее тела частично покрывало красное одеяние — цвета вина, или любви, или и того и другого. В опущенных руках она держала распятие. Написана фигура была потрясающе, полностью реалистично, почти осязаемо и в то же время масштабно по духу, как икона или мысленный образ. Пустыня, в которой Мария Магдалина в раскаянии преклонила колени, представляла собой лишь пустой темный фон, обозначенный яростными мазками.
Я посмотрел на ее лицо. В нем было что-то странное. Чем дольше я смотрел, тем больше сомневался в том, что передо мной лицо женщины. Ее андрогинные черты смущали меня. Она была похожа на мужчину, желавшего показать себя с самой мягкой, смиренной стороны. Она была похожа на автопортрет мужчины в образе женщины.
Я сфотографировал картину на мобильный. Конечно, это нужно было послать Клио. Ее номер я еще не стер. И электронный адрес — тоже. Почта, пожалуй, лучше: в Абу-Даби у нее, скорее всего, появился новый номер. Меня злило, что я этого не знаю. То, что теперь я не все о ней знал, казалось несправедливостью. Что ж, как-нибудь справлюсь. Я открыл список контактов и набрал в нем ее имя, держа эмоции в кулаке.
Но тут я передумал. Послать ей эту фотографию с подписью из единственного слова «Нашел», было бы триумфом космического масштаба. И подарок ей. Подтверждение ее смелой гипотезы. Она не поверила бы своим глазам. Этой находкой она могла бы произвести сенсацию по всему миру. Я не хотел бы лишать ее всего этого. Но было одно «но». Есть кое-что важнее этой победы — наша игра. Я не хотел победить в игре, потому что смысл игры заключался не в выигрыше, а в том, чтобы играть в нее вместе. Отправь я эту фотографию, нашей игре придет конец, а значит, конец наступит и всему.
Прежде чем покинуть обиталище старой дамы по имени Европа, я еще раз хорошенько рассмотрел последнюю картину Караваджо. Мария Магдалина каялась в пустыне, хотя провинилась лишь в том, что любила. Из-за любви и ради любви она приносила покаяние в песках.
Я собрал чемоданы, расплатился по счетам, попрощался и попросил вызвать такси. Я выкурил последнюю сигарету с Абдулом на ступеньках парадного крыльца. Подъехало такси. Абдул помог мне с багажом.