А дальше – в точности там, где солнце играет, поддерживая равновесие сверканий и промельков, – танцуют круглые малости, подобные блесткам в бульоне, крохотные насекомые мерцают и кружатся. Напрасно стараетесь вы их тревожить – они с легкостью минуют сачок и, ни секунды не теряя, продолжают балет в каком-нибудь другом месте. Если же вы по-прежнему их донимаете, то в мгновенье, когда они, казалось, вот-вот взлетят, они уходят вглубь и исчезают на дне, словно горсть зерен.
Какие же странные создания должны обитать на дне бассейна! Когда Марсель об этом думает, он бледнеет. Жизнь, таящаяся в иле, в липком холоде стоячей воды, его ужасает. Он представляет себя, живого, среди этих существ, в зеленых власах водорослей, и чувствует дурноту. Он не осмеливается взбалтывать ил по всему водоему, не всегда осмеливается поднести сачок к воде – боится увидеть то, что видеть не должно. С него хватило, что однажды олива, которую, как помнится, он бросил в прошлом году в бассейн, поднялась живой обратно на свет, выпростав щупальца, похожие на крошечные ручки. Он хотел выловить моллюска обратно, но тельце оливы было слишком тяжелым для ее ручек, олива качнулась и исчезла в глубинах.
Но порой соблазн сильнее всех опасений. Как сегодня. Почему бы не обследовать кучу гнилой листвы, которую он вытащил со дна на берег? И вот как раз один из листьев, кажется, зашевелился. Он перевернул его, и с обратной стороны оказались три пары лапок. Марсель понял, что с тем случилось: листок, еще зеленый, упал в бассейн, прожилки превратились в лапки, и листок продолжал жить. И листок продвигался по краю бассейна, на ярком свету, как всякое насекомое! И Марсель, содрогаясь, сбросил его обратно в воду. Не стоит такой твари появляться средь белого дня. Он понял, что не должен никому об этом рассказывать. И потом, кто же ему поверит? Это как с белым поездом. О тайне будут знать лишь он и вода. Вода населена мертвыми существами, которым она подарила новую жизнь, жизнь холодную и немую, жизнь сонную. А водяное солнце, такое бледное, все время волнующееся в белых проблесках, было тем самым, о котором говорили однажды вечером за столом гости: они называли его солнцем мертвых.
Из-за страшного сна, приснившегося этой ночью, он надолго забросил бассейн. И на следующий день, в воскресенье, во время далекой экспедиции открыл шестой материк. В нескольких километрах от берега начинался высокий, как скопище гор, беспредельный черный девственный лес.
Глава X
Обитатели девственного леса
Направиться в чащу было бы неблагоразумно, к тому же вход преграждали лианы. Марсель решил обогнуть лес. Что-то же будет, если идти по опушке. Шел он долго, не менее полутора минут, выделенных из расписания великого человека. Оказавшись на краю леса, он даже спросил себя, все ли участники экспедиции вернутся обратно живыми. Послышались голоса. И тут, на повороте, «глазам его предстало…» – ведь так пишут настоящие путешественники в своих рассказах? – «глазам его предстало неожиданное зрелище». В тени на опушке леса сидело два человеческих существа, рядом лежал пес. Длинные волосы, спадающие на плечи и руки, укрытые белыми одеждами; две пары больших, диких, нежных, удивленных голубых глаз; два чуть вытянутых белых личика с округлившимися маленькими губками. Это было уже слишком! Ну хотя бы одна огненная шевелюра, одна пара голубых глаз, тогда еще можно было бы как-то сохранять спокойствие. Но тут, при виде двойной красоты, двойной неги – живой, дышащей, глядящей, – оставалось лишь отступить, и как можно быстрее. Отступление превратилось в бегство, и Марсель, запыхавшись от бега, возвратился в свое королевство.