Милый, ты хорошо себя чувствуешь? Мне кажется, ты заболел.
Я не знаю, он пожал плечами и покачал головой.
Я уже собиралась звонить в полицию или обзванивать больницы. Ты так поздно пришел и не предупредил, что задержишься. Ты всегда предупреждаешь, когда задерживаешься… Я боялась, а вдруг ты попал в аварию, или Бог знает, что с тобой случилось. Ой, Гарри, я так рада, что все хорошо, она обняла его и поцеловала. Принести тебе кофе или чего-то еще? Что случилось? Я чуть с ума не сошла от беспокойства.
Электричка опаздывала, он машинально приобнял ее за талию и положил руку ей на бедро.
Внимание Линды вдруг привлекли новости по телевизору. Диктор что-то сказал об ужасной трагедии в нью-йоркском метро, на экране возникла картинка: камера следовала за врачами «Скорой помощи», спускавшимися по лестнице на платформу, и на мгновение выхватила из толпы лицо Гарри – Это ты, Гарри! – а диктор за кадром продолжал рассказывать о трагическом происшествии под приглушенные крики и визги людей на станции. Господи, какой ужас. Ты был там, Гарри. Какая жуть. Теперь понятно, почему у тебя такой вид.
Гарри уставился в телевизор, завороженный тем, что он видел, и слышал, и вспоминал, и переживал заново.
Остаток вечера он провел в каком-то полукоматозном состоянии. Линда, теперь уже знавшая, что с ним такое, старалась не слишком его беспокоить, пока он вполглаза смотрел телевизор. Сейчас его лучше не трогать, а совсем скоро он ляжет спать, и наутро все будет в порядке.
Гарри проснулся посреди ночи, подскочил на постели, и Линда поспешила его успокоить. Все хорошо, Гарри. Это Мэри расплакалась. Я к ней схожу. У нее просто режутся зубки. Он уселся на краю кровати, его желудок сжимался и как будто подкатывал к горлу, голова буквально раскалывалась. Он вдруг зажал рот руками и бросился в ванную, но не успел добежать, первая волна рвоты выплеснулась на ходу, он пошатнулся, врезался в стену, тяжело осел на пол и еще долго сидел в обнимку с холодным фаянсовым унитазом, а рвота все не прекращалась и не прекращалась, спазмы накатывали с такой яростью и частотой, что ему было трудно дышать, руки и ноги сводило судорогой. И так продолжалось целую вечность…
этой мучительной вечности Линда положила прохладную руку ему на лоб и легонько растерла ему затылок, а он по-прежнему весь сотрясался от рвотных позывов, но тошнить уже было нечем, разве что иногда с губ срывались тонкие струйки зеленоватой желчи, и прошла еще одна долгая вечность, пока он наконец не затих, обессилев…
поднялся на ноги и умылся холодной водой. Потом вернулся в постель, лег на спину и вытянулся в полный рост, наслаждаясь гулким, как бы металлическим ощущением, пронзающим тело от губ до колен. Линда склонилась над ним, убрала прядь волос с его лба, глядя на него со страхом, граничащим с паникой. Он посмотрел на нее и улыбнулся, чувствуя невероятную, почти нереальную легкость, головокружительную эйфорию. Ты похожа на канарейку, которую только что проглотил кот. Линда мгновенно отозвалась на его улыбку и на его шутку и улыбнулась в ответ, покачав головой. А ты был похож на умирающего лебедя.