— Теперь ваша очередь. Звоните в Арундел.
Сазерленд устроился рядом с Ченселором на заднем сиденье «континенталя». Впереди уселись два негра. Они ехали по проселочным дорогам в южном направлении, через реку Чоптанк. Судя по дорожным знакам, они уже проехали города Бетлехем, Престон и Херлок. Следующий — Солсбери. Судья сдержал слово: Элисон прибудет в Вашингтон, в отель «Хей-Адамс», задолго до того, как они доберутся до Солсбери. После того как будет схвачен О’Брайен, Питер сможет позвонить ей из придорожной телефонной будки. Это будет его прощальный звонок. Потом его убьют. Из милосердия это сделают быстро и неожиданно. Таково одно из условий соглашения.
Ченселор повернулся к Сазерленду. Огромное черное лицо судьи время от времени освещали вспышки фар проносившихся мимо них машин.
— Как вам удалось заполучить досье? — спросил Питер.
— Не все досье, а только часть — от М до Z, господин Ченселор. Остальное уничтожено «Инвер Брасс».
— Мне предстоит умереть… Не так-то легко с этим смириться… Вот и хотелось бы узнать перед смертью, как вам это удалось.
Судья взглянул на Питера. В полумраке его огромные глаза казались еще больше.
— Могу удовлетворить ваше любопытство, поскольку нам это не принесет никакого вреда. Вы знаете, Варак действовал под псевдонимом Лонгворт. Настоящий Лонгворт — тот самый человек, о котором я вам говорил. Когда-то он был ближайшим помощником Гувера. Потом его убедили работать против своего шефа. Так вот, несколько месяцев назад он побывал у меня. К этому времени он уже получил вознаграждение, на которое мог бы безбедно жить до конца своих дней на Гавайях. Там он был недосягаем для тех, кто захотел бы рассчитаться с ним за предательство. Гуверу же сообщили, что Лонгворт умер естественной смертью. Состоялось даже церковное отпевание, на котором директор произнес надгробное слово.
Ченселор вдруг вспомнил план-проспект своего романа. Вымышленные события снова стали реальностью…
«…Фабрикуется медицинское свидетельство о его болезни… Гуверу сообщают «диагноз»: неоперабельный рак двенадцатиперстной кишки, пациенту осталось жить в лучшем случае несколько месяцев. У Гувера нет выбора. Полагая, что агент на пороге смерти, директор отправляет его на пенсию».
— И у Гувера не возникло никаких вопросов относительно смерти Лонгворта?
— А почему они должны были возникнуть? — удивился Сазерленд. — Ему положили на стол заключение хирурга, которое не оставляло никаких сомнений.
Вымысел… Реальность…
— Я воскресил Лонгворта, — продолжал судья. — Всего на один день, но день этот был полон самых драматических событий. Объятый страхом и яростью, Гувер почти полностью блокировал функционирование правительственной машины. — На лице Сазерленда появилась улыбка. Глядя прямо перед собой, он продолжал: — Лонгворт рассказал Гуверу правду. Не всю правду, а ту ее часть, которую знал сам, то есть то, о чем мы сочли нужным ему сообщить. Психологически этого надо было ожидать. Слишком сильным оказалось чувство вины перед Гувером, его ментором, почти Господом Богом, которого он предал. Он известил шефа о готовящемся убийстве с целью заполучить досье. Заговорщиками, по его словам, были как сотрудники Бюро, так и кто-то за его пределами. Эти люди знали секретные коды электронных устройств, контролирующих размыкание механизмов, запирающих сейф, который находится в стенном шкафу в кабинете директора ФБР.