Это не самое интересное место для жизни, сказала она, показывая рукой в сторону стеклянных дверей, но после развода она поняла, что для нее и ее сына лучше быть рядом с родителями, так что они уехали из столицы, хотя однажды, сказала она, когда дым рассеется, она надеется вернуться.
– Моя мама очень добра к нам, – сказала она, – несмотря на то, что я первый человек в семье, кто развелся, и для нее это позор, о котором она не даст мне забыть. Она часто смотрит на моего сына, когда знает, что я наблюдаю за ней, и прижимает руку к губам, будто какой-то бесценный объект только что упал на пол и разлетелся на кусочки прямо перед ее глазами. Она обращается с ним так, будто он серьезно болен, – сказала она, – и, возможно, так и есть, но тогда пережить это должен он сам, даже если другие люди сочувствуют ему.
Он недавно сломал ногу, играя в футбол, продолжила она, и травма загадочным образом переросла в вирусную инфекцию, ни причину, ни метода лечения которой доктора не могли найти. Он месяц провел в больнице и еще два месяца пролежал прикованным к постели дома, и этот опыт сильно изменил его характер, сказала она, потому что он всегда был очень активен физически и одержим спортом, из правил и системы награждения которого он черпал свои нравственные идеалы. К примеру, когда разводились его родители, он беспрестанно пытался выяснить, чью сторону ему занять и кто выиграл, а кто проиграл в каждом из сражений, которые происходили на его глазах. Для него, разумеется, естественно было встать на сторону отца, с чьими мужскими ценностями он себя идентифицировал и с кем, кроме того, занимался тем, что ему нравится; а отец, в свою очередь, вовсю эксплуатировал его лояльность при каждой возможности, прививая ему тем самым ростки племенной идентичности, которая, как она понимала, и сформирует характер и всю жизнь ребенка. К этому племени принадлежат почти все мужчины в этой стране, и оно определяет себя через страх перед женщинами и в то же время абсолютную зависимость от них, так что она поняла: несмотря на все ее усилия, остается только ждать, когда на вопросы ее сына о том, что хорошо и что плохо, найдутся ответы в низкопробных предубеждениях, разделить которые его побуждает всё окружение. Несмотря на это, когда он жаловался, что его отец говорит одно, а она другое, она отказывалась высказывать свое мнение о том, кто из них прав, как он ни умолял. Подумай сам, говорила ему она; включи мозги. Его всегда огорчал ее ответ, и это было доказательством тому, что ее бывший муж оценивал всё очень предвзято, потому что ребенок терялся, когда не мог занять какую-либо сторону; другими словами, когда у него не было своей точки зрения. И всё же усилие, необходимое для того, чтобы подумать самому, было намного менее привлекательным, чем возможность поверить рассказам отца; но это было до того, как он на три месяца оказался обездвижен.