Она деловито осматривала вестибюль, и при виде мужчины, входящего через большие двери из затемненного стекла, ее глаза зажглись. Она вскочила с пуфика и пошла ему навстречу, а ее ассистентка спросила меня, не хочу ли я кофе перед тем, как начать. Между интервью, возможно, будет немного свободного времени, сказала она, но в этом никогда нельзя быть уверенным: иногда процесс длится намного дольше, чем было запланировано. Наверное, некоторые писатели могут рассказать больше, чем другие, пояснила она неуверенно, или им просто больше нравится говорить. Я спросила, как долго она в издательском деле, и она ответила, что пришла сюда всего несколько месяцев назад. До этого она работала на одну из национальных авиакомпаний. Эта работа лучше, сказала она, здесь гибкий график, а это значит, что она больше времени может проводить с детьми. Ее дети еще очень маленькие, сказала она, но она уже начала просить всех писателей, которых встречает, подписать для них книги. Она ставит их дома на специальную полку, потому что, хотя дети пока не доросли до того, чтобы их читать, ей нравится думать, что в будущем они обнаружат эту полку с подписанными для них книгами. Может быть, сказала она, если будет время, она попросит и меня подписать два экземпляра.
Журналист уже сел на диван рядом и теперь листал свои заметки. Он встал, чтобы пожать мою руку, с крайне серьезным видом; он был очень высоким и совсем лысым, а его очки в толстой оправе – такими большими, что, казалось, были созданы для того, чтобы подчеркнуть его роль как интервьюера, одновременно вселяя надежду, что самого его не будет видно. Его кожа была совсем бледной, и его большая безволосая голова сверхъестественно мерцала в тускло освещенном зале. Ассистентка предложила ему воды, и он принял предложение, подняв брови, будто от удивления. На столе перед ним лежала стопка книг, страницы пестрели самоклеящимися закладками. Он надеется, что мне не слишком жарко в городе, сказал он; сам он терпеть не может это время года, так как, в отличие от соотечественников, у него очень светлая кожа, которая легко сгорает на солнце. Ему больше нравится климат Англии, где даже в летних днях есть ласковая шелковистость и где, цитируя Теннисона, деревья черные кругом и мраком взятые холмы*, хотя англичане, конечно, сами приезжают сюда полчищами – он скривил свои пухлые бледные губы, – чтобы полежать на пляже и погреться на солнце. Ему интересно, добавил он, откажутся ли они от этой привычки в связи с выходом из Евросоюза из чувства такта, вежливости или просто из стыда, но ничто пока этого не предвещает.