». Там и играли, и пели. Кстати, кроме певцов, таких как Лемарк или Мулуджи, там было немало актеров: Сильви Батай, Пьер Брассёр, Жан Меркюр… Но я не могу назвать всех, кого-то точно забуду. Меня до сих пор поражает не только то, что среди нас было много евреев. Это было в порядке вещей, учитывая обстановку во Франции в то время. Но особенно то, что в этой молодежной компании в большинстве своем были бывшие ажисты
[42].
(АЖ) Ажисты?
(ДВ) Да, члены организации Молодежных гостиниц. Это движение было настоящей молодежной революцией в годы Народного фронта. Походы, турбазы, автостоп, жизнь на воздухе, летние лагеря, дружеские отношения, завязывавшиеся то там, то здесь с молодежью, приехавшей отовсюду, – с ней вы встречались везде. Создавались невероятные связи, сохранявшиеся десятилетиями. Это было братство, настоящий коммунизм, какого не смогли построить большевики! В 1942 году, когда немцы оккупировали Марсель, всех раскидало кого куда. Иткин закрыл свой кооператив и отправился в ряды Сопротивления в Лион. Он занял там высокий пост, но его выдала девушка из его сети. Сильвена пытала, а потом казнила в лионском гестапо банда Клауса Барби, он совсем немного не дожил до Освобождения.
(АЖ) Получается, именно в Марселе вы познакомились с целой компанией людей искусства?
(ДВ) Самым захватывающим было проводить дни напролет с сюрреалистами. Особенно с Бретоном. Он был не только большим поэтом, но и очаровательным человеком. Бретон был мечтателем.
(АЖ) А как проходило время в Эр-Бель?
(ДВ) В Эр-Бель мы играли в разные игры. В «Изысканные трупы»[43] или в «Правду». Игра в «Правду» – это очень жесткая игра: вам задают скользкие, очень нескромные вопросы, и на них нужно отвечать без вранья. Это было по вкусу далеко не всем обитателям Эр-Бель.
Я общалась с Виктором Браунером, Эрольдом и Максом Эрнстом. Но больше всех меня интересовал Бретон. Он ко всему относился не так, как другие. Например, терпеть не мог музыку. Для него это был просто шум, какая-то бессмыслица.
(АЖ) Вы встречались с ним после войны?
(ДВ) Да, мы постоянно виделись. Когда он возвращался из Америки, я ездила встречать его в Гавр. Мы виделись до самой его смерти. Однажды я спросила его: «Андре, как так получилось, что мы никогда не ссорились? У вас же репутация человека, который со всеми ссорится». Он улыбнулся и сказал: «Дорогая моя Дина! Это потому, что мы видимся не так часто». А еще у него была та же болезнь, что и у меня: он был помешан на коллекционировании.
В Эр-Бель я снова увиделась еще с одним другом, Виктором Сержем. Я провожала их: он с женой Лореттой Сежурне и сыном Влади отплывал в Мексику. На том же судне, что Андре Бретон и Клод Леви-Стросс, – «Капитан Поль Лемерль». Мне было ужасно жаль, что они уезжали. А с Виктором мы больше так и не увиделись – он умер в Мексике.