(АЖ) Здесь, в галерее, вы выставляли Майоля больше, чем других?
(ДВ) Я делала это сознательно. Рисунки, картины, бронзовая малая пластика… На самом деле я много выставляла его за границей. Я специализировалась на Майоле, и это позволило мне зарабатывать на жизнь. Когда ты устраиваешь большую выставку, ты становишься куратором, то есть начинаешь получать зарплату. Я предпочитала это, а не продажу картин. Я организовала множество выставок, может быть, три с половиной сотни за всю свою жизнь. И не самых маленьких. Но Майоля я защищала. Я его понимаю. Я знаю, что он хотел сказать. Я знаю, кем он был. Раньше многие знали, каким он был, но этих людей уже нет на свете. Они уходят, и нужно, чтобы новые, молодые хранители это поняли. В своей массе они заинтересованы в современных работах, что вполне обоснованно. Но иногда возникает несправедливость. Майолю неправильно отвели место в истории искусства. Люди не понимают, кто он, потому что в конечном счете плохо его знают. Его знают по внешним проявлениям, а не по содержанию. И я попыталась показать его, объяснить его, снова придать ему жизнь. И у меня было множество прекрасных выставок по всему миру: в Японии, в Америке, в Бразилии… С Майолем я действительно объездила весь свет и, полагаю, сумела поддержать значимость его творчества.
Скульптура уже давно считается искусством второго сорта. Этакая бедная родственница искусства. Статуи тяжелые, занимают много места. А ведь в Древнем Египте скульптура занимала одно из самых видных мест. Однако понемногу она стала чем-то очень трудным. Но меня трудности всегда привлекали. Я жила в тени великого скульптора. Я-то знаю, насколько эта работа тяжела. Я знаю, что практически невозможно выразить то, что человек носит в себе. И не думайте, что великие художники не испытывают чувства неуверенности. Они тревожатся точно так же, как те, кто только начинает. Это остается навсегда!
(АЖ) В том, что творчество Майоля в конце концов завоевало признание, есть и ваша заслуга…
(ДВ) Нет, не стоит так говорить. У Майоля было сорок лет славы. Я ему была не нужна. После смерти великого художника, кем бы он ни был, часто бывает период чистилища. И только потом, через более или менее долгое время, его открывают заново. И тут действительно Майолю повезло, что нашелся человек, который по-настоящему работал на него и постарался сократить этот срок пребывания в чистилище. Я просто собрала то, что было разбросано. И я работаю для него каждый божий день. Но что касается его статуса великого творца, здесь я ему не нужна.