Мы немедленно приступили к работе. Чисто эмпирически. Как мы расставим работы, как они будут сочетаться друг с другом? Мальро полностью доверил эту задачу мне. Три бронзовые скульптуры были доставлены из Музея современного искусства, отливку всего остального оплатило государство. Возвращаясь к памятнику Сезанну, каменная версия теперь находится в Музее Орсэ, а свинец – в Тюильри.
(АЖ) То есть с Мальро все прошло очень хорошо?
(ДВ) Да. Мальро был гением. Он должен был утвердить этот бюджет в Сенате и немного побаивался: как там отреагируют? Но все прошло просто отлично. Мальро заявил: «Дина Верни даст нам все работы!» – «А сколько это будет стоить?» – спросили сенаторы. – «Ерунду, – отмахнулся Мальро. – Мы привлечем „гениев“»[48]. Каламбур понравился, и Сенат проголосовал за. Уже в январе 1964 года мы сделали деревянные макеты и наклеили гигантские фотографии на фанерные листы, вырезанные по контуру. Это давало общее представление о том, как все должно выглядеть. Мы расставили макеты, изучили площадку, освещение, направление взгляда статуй. Мальро время от времени заезжал посмотреть и звонил мне по телефону. Однажды возникла накладка, и он позвонил мне, а я стала защищаться: «Это придумала не я, а архитектор по памятникам». – «Тогда он больше вмешиваться не будет». И я полностью обустроила Тюильри по задумкам Майоля. Надо сказать, у него были весьма своеобразные представления. Скажем, в то время делали высокие цоколи, а я, наоборот, сделала их совсем низкими, низкими, насколько это в принципе возможно. Идея Майоля заключалась в том, чтобы взгляд проникал в скульптуру на уровне живота. С этой идеей ожесточенно боролись все, к кому я обращалась, но Мальро позволил мне действовать по своему вкусу. И сегодня так делают все!
(АЖ) Существуют фотографии Дуано, на которых видна установка статуй, сильные руки, подхватывающие этих пухленьких женщин…
(ДВ) Да. Но это случайность. Дуано проходил мимо. Шел то ли на встречу, то ли со встречи, я уже не помню. Он любил бродить по Парижу. Как-то он шел через Тюильри и увидел установку скульптур. Тут же выхватил свой фотоаппарат. А потом вернулся: ему понравились эти пышные дамы на фоне неба.
(АЖ) Кто отбирал статуи?
(ДВ) Мы выставили основные монументальные скульптуры – их все-таки было восемнадцать. А самые нежные, самые хрупкие экспонировать не стали – им было не место под открытым небом. Отбор был легким, а работать с Мальро было просто замечательно.
(АЖ) А расположение?
(ДВ) Каждое произведение несет свой смысл, будь то работа Майоля, Лорана или другого скульптора. Нужно знать, чувствовать дух произведения. Майоль говорил: «Как бы я был рад, если бы какая-то моя безделица оказалась в Тюильри!» А в итоге там, в общественном пространстве, под открытым небом были выставлены все его основные статуи. Поместить что-либо в Тюильри – это было табу. Срабатывала старая идея монархии, это все же бывший королевский дворец. А мы сделали это эмпирически. Прежде чем были получены окончательные разрешения, все уже было продумано и практически осуществлено.