У прохожих промокли запястья…
Я тебе покупаю носки,
Про себя улыбаясь от счастья.
Зонт продрогший, вода на полу,
У пальто насквозь вымокли плечи.
Я тебя приглашаю к столу,
Зажигая церковные свечи.
Скатерть крестиком. Тонкий фарфор.
Полотенца в шкафу на крахмале.
Мы за ужином пьем разговор.
Как шампанское в узком бокале.
Неожиданно дождь подустал.
Еле слез со спины винограда.
И ты просто спасибо сказал.
А мне больше, поверь, и не надо.
У неба было розовое лицо и пунцовые щеки. Может, рассвет? Дымчатая косынка развязалась. Чуть слипшиеся ресницы. После сна. На подушке пара волос.
– Любимый, утро.
– Темно…
– Открой глаза. 6 утра. У тебя сегодня конференция. Помнишь?
В его распахнутых глазах сразу была ясность. Никакого тумана после ночи. В зрачках четкое расписание дня. Он встал так легко, как будто всю ночь ходил. А может, ходил во сне?
Без него постель стала бедной. С простыней ушли лебеди. Отопление отключили три недели назад.
Она бегала босиком. Розовые пятки стали синеть. Мимо открытого окна пролетало будущее лето. Акация возомнила себя на выданье. Дикая роза с полными цветами мечтала похудеть.
Он собирался. В овсянке моргал желтый глаз масла. От двери дуло. Он заставил надеть носки, которые привез ей из Москвы.
Ложка жала на творог. Разминала в нем сахар с изюмом. Белая рубашка топорщилась от крахмала. Пока она готовила, он ее утюжил. Сам. Виртуозно. В чашках остывал чай. Он не любит горячий.
Птицы уже час, как пели. Он смотрел на нее утреннюю. И такой она нравилась еще больше. В этом белом платье, с хвостиком на затылке, с просыпающимися вкусными губами. Она держала в руках его чашку, поглаживая ее за ушком.
– Котенок, давай и тебе немного каши.
– Давай.
Он насыпал ей полную тарелку. И себе еще. Каша была сладкой.
У творога появилось много глаз. Из-за изюма. В окно подглядывали осы и облизывались. Небо потихоньку прогревалось.
– В котором часу у тебя доклад?
– В два.
Кухню пронизал насквозь солнечный луч. Он стал плохо ее видеть и закрыл шторы. Посмотрел на часы. Пора…
В прихожей стоял портфель. У него был подтянутый живот. В шкафу – плащ, с ровными, очень прямыми линиями. Она смотрела, как он надевает костюм. Пила кофе. Во рту было горько и темно. Руки… Сразу вспомнилось, как ночью он ласкал ее бедра. Туфли… Она присела, чтобы помочь их завязать. Подняла голову…
– Любимый, мы ничего не путаем? Это любовь?
Он посмотрел со своего, почти двухметрового роста на нее, копошившуюся у ног.
– Это самая главная любовь…
* * *
На дороге был просто след.
В нем купалась ночью луна.
Попадал в него утренний свет,