Этот страшный случай сблизил нас, вернее, приблизил меня к нему: я была в отчаянии, нуждалась в поддержке и обрела ее. Как-то в те дни, во время целования креста, он взял меня за руку и сказал – как заклинание: «Держаться, держаться, держаться!» – и эти слова буквально влили в меня жизненную энергию. Теперь я часто вспоминаю эти слова, интонацию, с которой они были произнесены, и это мне помогает.
В одной из проповедей, 12 мая 2001 года, отец Георгий с присущим ему юмором сказал: «Я себя могу сравнить с пастушьей собакой, которая бегает и следит, чтобы никто не потерялся, чтобы ни с кем ничего не случилось. На большее я не претендую. Но вот роль пастушьей собаки – она меня как-то устраивает»[500]. Я эту заботу испытала на себе.
Весной 2001 года у меня заболела любимая собака, которая жила на даче. Я возила ее по врачам, пыталась лечить, старалась быть с ней как можно больше. Фактически я переселилась на дачу, выезжая в Москву только на работу. Конечно, в таких условиях я «не доходила» до церкви и исчезла из поля зрения отца Георгия. В конце апреля собаку пришлось усыпить. Я переживала это очень тяжело («собачники» поймут меня) – и тут же уехала в Москву. Когда через несколько дней я вернулась на дачу, меня поразила пустота: нет веселого лая, преданных глаз, бурной радости, с которой собаки всегда встречают своего хозяина.
И в этот момент я услышала телефонный звонок. Я даже не сразу поняла, чей это голос, так как отец Георгий обычно мне на дачу не звонил. Но когда поняла, мне сразу стало так хорошо. Состоялся следующий разговор. «Я чувствую, что Вам очень плохо». – «Да, у меня были экстремальные обстоятельства, и я выпала из жизни». – «Ну, и что же мы с этим будем делать?» – «Я приду в церковь, обязательно!» – «Приходите, Евгения Ивановна, я так вас жду!» И сразу всё стало на свои места.
До того как я стала ходить в церковь Космы и Дамиана, я не была толком воцерковлена (хотя крестилась почти за двадцать лет до этого). У меня не было опыта общинной церковной жизни. Одним из препятствий для меня была исповедь (как, я думаю, для многих, кто не впитал с детства религиозных традиций, – а я выросла в атеистической семье). В соответствии с практикой нашего прихода я писала отцу Георгию письма-исповеди, и он знал о моем прошлом, о том, в чем мне хотелось бы покаяться. Но регулярные исповеди для меня были трудны. Я скорее могла бы исповедоваться самому Богу, чем священнику. Тогда я послала отцу Георгию электронное письмо, в котором задала вопрос: можно ли исповедоваться без слов («Большие мои грехи вы и так знаете, а о мелких и говорить не хочется, отнимать ваше время»). Конечно, это был светский взгляд, но как переходный этап к восприятию таинства исповеди – для меня это было очень важно. Увидев меня в церкви, отец Георгий сказал одно слово: «Можно!» И несколько раз я прибегала к этой форме, и отец Георгий, накрывая мне голову епитрахилью, говорил: «Помолимся вместе!»