Естественно, что я, как многие, кто за эти годы писали об отце Георгии, буду вспоминать о своем опыте общения с ним, о том, что продолжает жить в душе как свет – земной и теперь уже неземной.
В своей небольшой книжечке «На пути к вере»[497] я уже описывала историю нашего знакомства. Можно сказать, что Бог привел меня в храм, к моему духовному отцу. Но расскажу немного подробнее.
Это был 1997 год. За два года до того умер А.В.Михайлов, известный филолог-германист, переводчик, искусствовед, философ. Я, будучи по первому образованию филологом, хорошо знала его: мы в МГУ учились на одном курсе и в последние годы очень подружились. Наверное, поэтому в редакции «Русской мысли» мне (в соавторстве с Е.М.Царёвой) заказали статью о нем[498]. Переговоры со мной по телефону вел член редколлегии, представившийся как Георгий Петрович. Он сказал, что забежит за материалом в Консерваторию, но этого так и не произошло. Я была в недоумении, и тут мне позвонила моя бывшая ученица Марина Сторожко (Насонова), прихожанка храма Космы и Дамиана и регент хора, и сказала, что отец Георгий просит меня принести статью в церковь. Только тогда я поняла, что со мной говорил священник Георгий Чистяков, о котором я уже была наслышана и работами которого восхищалась.
Я пришла в храм после службы, часов в 12, как он и просил. В полупустой церкви я увидела его сидящим в окружении людей, с которыми он беседовал. Я подошла и сказала: «Я – Чигарёва». Он встал, улыбнулся, и неожиданно мы обнялись. Меня поразил тогда этот горячий порывистый жест, который, как я потом поняла, был для него очень характерен: знак открытости, готовности к дружбе. Удивительно, но мне показалось, что я его давно знаю.
В следующий раз, когда мы встретились, я попросила его быть моим духовным отцом. Реакция была необычной для священника: «Спасибо!» Так я обрела свой храм и своего пастыря[499].
Вскоре, как и другие, я получила номер мобильного телефона отца Георгия и как-то пыталась звонить ему с дачи, но было очень плохо слышно, и он не узнал меня. Я назвала себя и добавила: «Помните меня?» Тогда я еще не знала о его феноменальной памяти. В следующую нашу встречу, во время целования креста, он задержал меня и сказал, улыбаясь: «Надо же такую пакость сказать: помните ли вы меня!» (Отец Георгий любил иногда употреблять такие словечки – например, на вопрос о здоровье нередко отвечал: «Средней паршивости».)
Прошло около года, и на меня обрушилась беда – произошло несчастье с моей сестрой. Она очень переживала тяжелую болезнь своего мужа и, будучи в шоковом состоянии, неосторожно наклонилась над газовой плитой; загорелась одежда, волосы… «Скорая помощь» доставила ее в институт имени Склифосовского. Три дня она была между жизнью и смертью, а 26 ноября 1998 года умерла. Как только сестра попала в больницу, я бросилась к отцу Георгию с просьбой, чтобы он молился за нее. Силу этой молитвы я ощутила по своему состоянию: все эти три дня были для меня наполнены чувством ужаса, боли, напряжения – но вдруг меня «отпустило», впервые наступил покой. Когда потом мы говорили об этих днях, отец Георгий на мой вопрос: можно ли за нее молиться, ведь она не крещена (все мне говорили, что нельзя) – ответил так: «Не знаю; я, когда узнал, – это такой ужас! – я всё время молился». И очень просто добавил: «Христос ведь молился за некрещеных».