Я исторгаю воду из своего желудка. Выкашливаю ее из легких.
Снова и снова.
Так много воды, достаточно для того, чтобы утопить человека.
Достаточно для того, чтобы утопить Элору.
Когда все прекращается, я сворачиваюсь в клубок и держусь за свои болящие бока. Мои ноздри наполняет запах болота. Я хватаюсь за край раковины и на ощупь выбираюсь из ванной, ноги дрожат, босые ступни плещутся в луже.
Темнота.
Я не могу больше находиться в доме, здесь нечем дышать. Мне срочно нужно на воздух.
Наружу, на крыльцо, где свежий воздух.
Время позднее, уже за полночь. Я ковыляю через темный книжный магазин, и Сахарок цокает из кухни, чтобы посмотреть, в чем дело. Я слышу позвякивание его ошейника, поэтому прикладываю палец к губам, будто он человек и сможет меня понять, шепчу, чтобы шел обратно спать. Затем открываю парадную дверь. Медленно и осторожно, чтобы колокольчик не разбудил Лапочку.
И все стихает. Ветер. Дождь. Гром и молния. Все это просто… прекращается. Ни движения, ни ветерка. Мертвая тишина.
Но я слышу едва заметное позвякивание китайских колокольчиков.
Когда я выскальзываю на парадное крыльцо, наступаю на крохотные кусочки льда – градины размером с горошину. Я поднимаю несколько штук и держу их в руке, но они тают на летней жаре.
Я пересекаю дощатый настил и выхожу на причал. Харт бы очень рассердился, но его здесь нет.
Я обхожу сгнивший, обнесенный сигнальной лентой участок и двигаюсь на противоположную сторону платформы, чтобы посмотреть на темную Миссисипи.
Спрашиваю себя, уж не русалка ли я? Как Элора.
Внезапно странный вихрь закручивается вокруг меня. Влажный воздух гудит и потрескивает, по рукам бегут мурашки. Колокольчики Евы перешептываются громче и громче, пока не начинают звенеть, как церковные колокола.
И я знаю, что это он.
Я оглядываюсь через плечо – он стоит прямо за мной. Светлые волосы и льдисто-голубые глаза, которые горят огнем.
Он так близко, что если я протяну руку, то смогу коснуться его. Мне нужно бояться его, но что-то говорит мне не делать этого.
Я смело поворачиваюсь к нему лицом, за мной – сила великой, широко раскинувшейся реки, загадочное спокойствие охватывает меня, и я не чувствую никакого страха.
– Я не хотел напугать тебя, Грей.
Интересно, все ли наши разговоры будут начинаться с этих слов?
У него открытая и искренняя улыбка.
Я внимательно присматриваюсь к нему, в нем нет ничего, что напоминало бы мне рисунок Сандра, того безликого незнакомца. Тот чужак – сама пустота, а в глазах Зейла столько ослепительного света.
На нем только потертые джинсы. У него чудесная золотистая кожа. А светлые волосы, расхристанные бурей, в лунном свете сияют как шелк. Мне приходит в голову, что он был бы очень уместен на обложке какого-нибудь слащавого любовного романа. Одного из тех, которые Лапочка держит в своей прикроватной тумбочке, о которых мне не положено знать.