Я наблюдаю, как Харт, кирпич за кирпичом, выстраивает стену между нами.
– Ее больше нет, Грейси, – произносит он. – Элора мертва.
Мой желудок сжимается.
– Знаю, Харт, – шепчу я.
– Я облажался. – Его голос резкий, словно прошлись наждаком по ржавой трубе. – Я так ее подвел, должен был заботиться о ней, оберегать. Я должен был находиться там. Я должен был…
Отчаянные рыдания сотрясают тело Харта, он задыхается и ловит ртом воздух, а я, как парализованная, взираю на это.
Я никогда не видела Харта плачущим. Тем более в истерике. Я никогда не видела, чтобы кто-то вот так плакал.
Мне до боли хочется его обнять, утешить, что-то сказать. Но я знаю, что он мне не позволит. Харт не выносит, когда его трогают. Кроме того, невозможно облегчить такую глубокую боль. Постепенно рыдания прекращаются, и плечи Харта перестают трястись. Он глубоко вздыхает, а потом бормочет извинения, но я не понимаю, извиняется ли Харт за то, что утратил самообладание или поцеловал меня.
Вероятно, и за то, и за другое. Поэтому я говорю ему, что все в порядке.
– Идем, – произносит он. Но не смотрит мне в лицо. – Я провожу тебя домой.
Харт берет меня за руку и поднимает со скамьи, потом ставит ногу на нижнюю перекладину приставной лестницы, чтобы удержать лодку в равновесии, опять протягивает мне руку, я ему благодарна, потому что чувствую себя нетрезвой из-за пива и поцелуя.
Я достигаю настила, и Харт поднялся уже наполовину, когда я слышу отвратительный хруст. Лестница ломается под его весом, и он падает слишком быстро, чтобы успеть за что-нибудь ухватиться. Падать не высоко, наверное, фута три-четыре. Но понтон отъехал на расстояние своей короткой цепи, и Харт приземляется одной половиной тела в лодку, другой – в воду.
Не успеваю я и глазом моргнуть, как что-то всплывает из мелководья прямо рядом со старой лодкой. Во все стороны летит грязь и брызги, слышен чей-то низкий и гортанный рев, который узнает любой житель Луизианы.
– Аллигатор!
Этот крик еще не успевает сорваться с моих губ, как я уже слышу клацанье мощных челюстей.
– Господи! – Харт переваливается в лодку и поджимает ноги, а Уилли Нельсон хватает пастью воздух и ржавый металл.
Мое сердце бешено колотится, только не в груди, где ему положено быть, оно будто переместилось в горло.
Уилли снова рычит и пытается достать Харта, а он кричит мне, чтобы я отошла от края дощатого настила и не упала в воду. Харт лежит на палубе и изо всей силы пинает металлический борт лодки, как бы ни был разъярен Уилли Нельсон, эти удары заставляют его отступить обратно в тину. Я провожаю его лучом фонарика и наблюдаю, как он погружается под воду.