В детстве Моцарт не мог быть нечувствительным к выражениям благосклонности публики, к приязни, дружбе и приветливости людей, с которыми он встречался во время концертных турне. Императрица Мария Терезия, как уже отмечалось, прислала ему и его сестре элегантные, сверкающие придворные платья, которые ранее принадлежали юным членам ее семьи. Семилетний Вольфганг обедал за одним столом с королем и королевой Франции. Король Англии, после концерта проявивший общительность и заведший с юным виртуозом разговор, на следующий день случайно встретил семью Моцарт на улице: они гуляли по Лондону; король проехал мимо них в карете, наклонился и на глазах у всех помахал маленькому мальчику. Папа римский пожаловал его орденом, награждение которым сопровождалось возведением в рыцарское достоинство; таким образом, он оказал ему еще в детстве честь, которой великий Глюк удостоился только в зрелом возрасте (кстати, Моцарт почти никогда не пользовался этим титулом). Люди толпились вокруг него. В его честь слагали стихи. Вот один из них:
Маленькому шестилетнему пианисту из Зальцбурга.
Вена, 25 декабря 1762 года. <…>
О, дивное дитя, чье мастерство все ныне хвалят,
Кого хоть самым маленьким, но величайшим называют,
Тебе искусство покорилось без трудов —
Ты стать уж величайшим мастером готов;
Молю, пусть тело выдержит всю мощь твоей души!
Как любечанин тот, в могилу не спеши
[53].
Это был не единственный в то время голос, выражавший обеспокоенность тем, что вундеркинд ведет опасную жизнь. Было известно, что другие вундеркинды быстро и ярко вспыхивали, как фейерверк, и столь же быстро гасли. В случае с Моцартом также возник вопрос о том, не является ли он тепличным растением. Подозрение, что такого ребенка вырастили слишком быстро и что его талант не сохранится, напрашивалось — и было не лишено оснований. В течение первых 20 лет жизни Моцарт подчинялся стимулирующему, но чрезвычайно строгому режиму, установленному отцом. Удивляться стоит, пожалуй, не столько тому, что эти высокоспециализированные годы ученичества позволили ему добиться необычайных профессиональных достижений, сколько тому, что в результате он не понес большего ущерба для своего общего развития как человека.
За тяжелый труд, который Моцарту приходилось выполнять с детства, ему доставались похвалы, восхищение и подарки, и это, возможно, укрепило его стойкость. Глубокая неуверенность в том, что его любят, не покидала его на протяжении всей жизни, но не исключено, что эта неуверенность смягчалась признанием его искусства и любовью, полученной в символической форме. Растущее осознание своей ценности как художника с годами придало ему большую уверенность и укрепило гордость. Вполне возможно, что награда, которой оказывалось это чувство, помогала ему легче переносить ограничения и тяготы социального существования в обществе в качестве вундеркинда и странствующего концертного исполнителя. Возможно, это вознаграждение подталкивало его к тому, чтобы работать дальше и стать мастером своего ремесла.