Моцарт не сформулировал этого в общих словах; но то, что он говорил и делал в это кризисное время, показывает, насколько сильным было у него ощущение, что он не сможет реализовать себя и наполнить свою жизнь смыслом, если не будет иметь свободы следовать музыкальным фантазиям, которые рождались в нем, причем зачастую помимо его воли. Он хотел писать музыку по велению звучавших у него в голове голосов, а не по велению одного человека, который попрал его честь и унизил его, оскорбил его чувство собственной ценности. В этом, таким образом, и заключалась суть его конфликта с архиепископом: дело шло о его личной, в особенности же о его художественной целостности и независимости.
Конфликт медленно назревал и впервые открыто проявился в неравной борьбе Моцарта с князем, а затем в освобождении от власти отца. И с тех пор — с более или менее длительными перерывами — этот конфликт преследовал его так же, как в представлении древних человека преследовали богини мести Эринии. Только у греков людей, без вины виноватых, ввергала в конфликт принуждающая сила судьбы, предначертанной богами. Здесь же перед нами неприкрытое принуждение, вытекающее из сосуществования людей и их неравных властных потенциалов, то есть социальный конфликт. Сначала он происходил между правящим монархом и слугой, обладавшим необычным талантом и требовавшим возможности следовать собственным голосам, собственной художественной совести, собственному чутью на имманентную правильность тех последовательностей нот, которые рождались у него внутри, как у других слова. Но в то же время речь шла не столько о двоих людях, сколько о двух концепциях социальной функции музыканта; одна из этих концепций имела давние и прочные позиции, в то время как для другой еще не было подходящего места в этом мире. Соответственно, это был и конфликт по поводу двух видов музыки, один из которых, ремесленно-придворный, полностью соответствовал господствующему социальному порядку, а другой — музыка «свободных художников» — противоречил ему.
Положение музыканта в этом обществе было, по сути, положением слуги или служащего-ремесленника. Оно не сильно отличалось от положения резчика по дереву, художника, повара или ювелира, которые по приказу знатных дам и господ должны были создавать со вкусом элегантные или, в зависимости от обстоятельств, умеренно возбуждающие продукты для возвышения их душ и для их развлечения, для улучшения качества их жизни. Моцарт, без сомнения, знал, что его искусство, каким он его видел, зачахнет, если ему придется по приказу нелюбимых, даже ненавистных людей создавать музыку, угодную им, независимо от собственного настроения и собственного желания. Несмотря на молодость, он точно чувствовал, что его композиторская сила будет утрачена, если ему придется расходовать ее в тесноте зальцбургского двора на поставленные там задачи, тем более что там не было даже оперы и был лишь посредственный оркестр. Архиепископ же, несомненно, знал, что молодой Моцарт необычайно талантлив и что наличие такого человека среди слуг повышает славу его двора. Он также готов был одалживать его другим дворам, если потребуется. Но в конечном счете он ожидал, что Моцарт будет выполнять свои обязанности и делать для него, как любой другой ремесленник или слуга, то, за что он ему платил. Одним словом, он ожидал, что Моцарт будет создавать дивертисменты, марши, церковные сонаты, мессы или какие-нибудь другие модные произведения того времени, как только они ему, князю, понадобятся.