Притащив оргалит мы без труда загнали на него курицу, я напрягся и толкнул его вверх — курица подлетела выше моей головы, почти до самого края забора, но, по непонятной причине, сложив крылья спланировала на исходную позицию. Дура! Достаточно было пару раз махнуть крыльями, чтобы очутиться возле петуха, который слыша возню, отчаянное кудахтание отбившейся курицы и сам буйствовал, расшвыривая лапами землю и поминутно издавая призывное «кукареку».
Я решил снова подкинуть курицу вверх, в надежде на то, авось она со второго раза сообразит, что же надо сделать, чтобы возвратиться домой.
Снова курица подлетела вверх и, на радость мне, захлопав крыльями, полетела.
Но ужас! Она полетела не в ту сторону!
Не на двор, а на дорогу, по которой, явно по закону подлости (ну откуда в деревне автомобиль в то далекое время), ехал грузовик под колесами которого она и окончила свою жизнь.
Глядя на ее, размазанные по песку, внутренности я подумал, что правду говорят люди, отмечая тот факт, что Бог не любит ни глупых, ни жадных.
Уже не мчимся в гости на ночь глядя
1987 год. На улице льет дождь, день клонится к вечеру. С трудом вспоминаю в Турках затяжные дожди, может их было очень мало, а может быть я был там настолько счастлив, что мне казалось, будто бы все время светило солнце…
Мы сидим с Ириной в комнате и слушаем пластинку. Мне в октябре исполнится двадцать семь, а полтора месяца вслед ей стукнет двадцать шесть. Звучит диск Розенбаума «Мои дворы». Свет не горит и в комнате царит полумрак. Ирина вяжет, а я смотрю как струится дождь по стеклу. Взаправду говорят, что на текучую воду можно смотреть бесконечно — трудно оторвать взгляд от дождя, ручья, водопада.
Розенбам поет: «уже не мчимся в гости на ночь глядя». Я знаю эти песни наизусть и, особенно, не задаюсь их смыслом, а больше прислушиваюсь к гармонии голоса, гитары и дождя за окном. И вдруг Ирина произносит: «А ведь действительно, когда мы были молодые, ведь могли друг к другу и в одиннадцать вечера прийти, сидели допоздна, гуляли по ночам». Я соглашаюсь с ней, утвердительно кивая головой, и начинаю вслух вспоминать, как в каникулы, летом, купались на закате в Москве-реке, и как потом в десятом классе ходили заполночь к Светке Григорян слушать музыку (потому что у нее единственной была стереомагнитола Sharp), и как просиживали с аспирантами за столом ночи напролет, отмечая чью-нибудь защиту или сданный экзамен. И я снова соглашаюсь с Иринкой — да, было дело, была молодость.
С того дня минуло тридцать лет.
Мы расстались, у Ирины вырос сын, она уже на пенсии, да и у меня семья. Но я часто вспоминаю этот вечер и думаю: ГОСПОДИ! КАКИЕ ЖЕ МЫ БЫЛИ ТОГДА МОЛОДЫЕ!!! Какие молодые и счастливые. И насколько мы были неправы, думая, что молодость уже покинула нас.