Стало ясно. Ох! Ирина! Что я, безумец, разорвал своими руками, никакими нитками не сошьешь, хоть и, по-прежнему, люблю тебя.
Я всегда отмечаю низкое качество советских товаров, их отсутствие в магазинах и все прочие недостатки жизни в СССР, но…
Саратовские рубашки или как их называют по-научному «мужские сорочки» были достойны самой высокой похвалы. Даже сейчас, среди пакистанских, индийских и прочих товаром с трудом можно найти нечто подобное.
Главное, что меня в них привлекало это чистота и насыщенность цвета. Если синяя, то действительно синяя, а не цвета разведенных в луже чернил. Если красная, то как флаг в Ленинской комнате, а не как провисевший несколько лет на площади. А главное — белый цвет — он был истинно белым! Даже не снежно-белым, где присутствует подсинь, а чисто белым без прицветов.
Второе — смелость покроя. Он был откровенно молодежного стиля со всякими погончиками, немыслимыми карманами и, главное, для этого климата — с короткими рукавами. В Москве, несмотря на наличие чехословацких рубашек, преобладал длинный, как я его называл «инженерский»66 рукав. К тому же сорочки не были одноцветными, а иногда сочетали в себе сплошной цвет и полосочку или два разных сплошных цвета.
И последнее — выразительные ткани, голубые, красные, розовые, желтые, некоторые в очень гармоничную полоску… Короче — заглядение. Я накупил их, в общей сложности, штук пятнадцать и долгое время пользовался ими.
Помню, что и ткани и сорочки производились в Саратове, а вот, где покупал не помню. В памяти остались какие-то обрывки — современный многоэтажный дом башня, где в цокольном этаже просторный магазин, в котором практически никогда не было народа. Магазин очень светлый, чистый — значит фирменный?
Просто удивляешься — какое же нам в молодости было дано «лошадиное» здоровье, которое мы, к сожалению, тогда не ценили, а считали его тем, что называется «в порядке вещей». Совершенно естественным явлением и, по юношеской беспечности, думали, что оно никогда нас не покинет. И только теперь, вступая в пору старческой дряхлости, мы поняли — что это было великое счастье.
Недавно, упав, я мало того, что еле-еле сумел подняться без посторонней помощи, но еще и дней десять мучился всякими мышечными и суставными болями. А в молодости — как только мы не падали — и ничего — вставали и шли дальше, не придавая никакого значения происшедшему.
Красиво грохнулся я в Саратове, когда прогуливался по Лысой Горе.
Мне захотелось добраться до георепера, воткнутого в высшую точку города (по-моему 286 метров). Не помню каким манером я туда добирался — мимо телецентра не проходил — значит шел не через Октябрьское ущелье. Да, собственно, неважно как я туда пробирался, а важно то, что оттуда обалденный вид на город, который лежит практически у тебя под ногами, очерченный на самом горизонте руслом Волги.