Теперь понятно, что та тоска, та боль, которая терзала его после глупой ссоры, начавшейся из-за пустяка, была вызвана совсем не обидой на резкие слова своей молодой подруги, а скверным предчувствием того, что Олеся попала в беду, и он не может ей помочь, потому что его нет с ней рядом.
Отпросившись у командира, он добрался до телефона на командном пункте, и дозвонился ей на работу. То, что он услышал, его ошеломило, он даже переспросил дважды, в надежде, что ошибся.
* * *
Во вторник я пришла на работу, обдумывая, как бы это мне половчее проникнуть в морг Центральной больницы. Видимо, я выглядела рассеянной, за что тут же получила выговор от старшей медсестры. С трудом дождавшись конца операционного дня, я решила больше не тянуть, сходить в морг и там постараться заглянуть в журнал, в котором фиксируют протоколы вскрытий умерших в больнице пациентов. Потом я попробую сравнить количество вскрытий с данными отдела медицинской статистики, куда поступали сведения об общем числе умерших в больнице. Что бы мне это дало, я точно еще не знала, но первый успех моего частного расследования меня окрылил, поэтому я решила действовать.
Когда уставшие после операций медсестры сели пить чай в оперблоке, я незаметно выскользнула за дверь, и с силой потерев оба глаза, чтобы они покраснели, направилась в больничный морг, закрывая пол-лица носовым платком для конспирации. Никакой таблички с надписью Морг я не увидела, но у одной из дверей на заднем дворе больницы, выкрашенной белой краской, стояла Газель, рядом молча, курили три мужчины в черных костюмах.
— Скажите, мне сюда, у меня дед в терапии умер вчера? — спросила я сквозь носовой платок курящих мужчин.
— Сюда. Спроси у санитара, его Вадик зовут.
Вадиком звали здоровенного детину, который весил килограмм сто пятьдесят, если не больше, и больше был похож на рубщика мяса на местном рынке.
— Вадик, меня Виктор Николаевич из экстренного послал за гистологией, можно забрать? — изложила я ему за дверью морга другую версию, быстро убрав носовой платок в карман операционных штанов.
— Сама возьми, вон в ящике на столе.
— Я возьму только свои, ладно?
Ответа не последовало. Толстый Вадик уже был на улице и что-то тихо втолковывал печальным мужчинам в черных костюмах. «Разводит на деньги, вот гад!» — нравы в наших моргах не отличались изысканностью. Раздавленные горем родственники или сослуживцы покойного были на редкость наивны в денежных вопросах, и почти всегда выкладывали требуемую сумму, которая превышала официальные расценки в несколько раз. Услуги, между тем, им предоставлялись стандартные и отнюдь не были эксклюзивными. Покойника мыли, одевали, иногда гримировали, а иногда, особенно в летние месяцы, проводили мероприятия, препятствующие быстрому разложению трупа — обкладывали усопшего пакетами со льдом, по особым заявкам обкалывали тело бальзамирующими растворами. Все это работникам морга полагалось делать в рамках своих служебных обязанностей, но вот родственники умерших об этом не знали, и безропотно оплачивали суммы, размер которых определялся сотрудниками морга «на глазок», в зависимости от внешнего вида родственников, марки автомобиля, на котором они приехали, ну и так далее…