— Лиса, ты здесь?! Помоги скорее!
В сестринскую ворвалась медсестра-анестезистка Вера Голубушкина. От возбуждения ее очки запотели. Она тяжело дышала.
— Что?! — Я вскочила с дивана, готовая бежать на помощь.
— Реанимация… — на ходу выпалила Вера.
— Где?
— В экстренной!
На скользкой только что вымытой лестнице я подскользнулась и здорово потянула лодыжку.
Две дежурные операционные сестры с видимым усилием толкали по коридору первого этажа большой наркозный аппарат. При движении аппарат противно скрежетал. Я быстренько подключилась к процессу, и мы общими усилиями затолкали тяжеленную бандуру в дверь экстренной операционной.
— Вер, ты объясни, что там случилось? — повторила я свой вопрос после того, кивая на закрытую дверь.
— У того парашютиста остановка сердца на вводном наркозе, начали интубировать, а там аппарат не работает.
— Ну, началось дежурство. Чем закончится? — мой вопрос был скорее философским, поэтому остался без ответа.
Любопытство взяло верх над разумом, который шептал держаться подальше от чужих дел, и я, одев на босоножки стерильные бахилы, изо всех сил стараясь казаться незаметной, приоткрыла тяжелую дверь. Моим глазам предстала привычная суета, не предвещавшая ничего хорошего, и называющаяся больничным языком «реанимационные мероприятия». Мельком мне удалось увидеть, что объектом мероприятий является тот молодой мужчина, который виновато улыбался мне в приемном покое, и что дело совсем плохо. Дежурный анестезиолог Мокрецов, которого за «высокий профессионализм» злые языки давно окрестили «Мертвецовым» пытался сделать больному укол адреналина в сердце, причем делал это ничуть не ловчее, чем герой фильма Квентина Тарантино «Криминальное чтиво». Я быстренько ретировалась от дверей экстренной операционной, пока меня не заметили, и не припахали.
Настроение было испорчено. Медики, так же как летчики и моряки, весьма суеверны, и такое начало дежурства не предвещало в дальнейшем ничего хорошего.
Через полчаса неприятное ощущение улетучилось, и меня захватила привычная и любимая работа.
Процедурный кабинет — место моего обитания в больнице — это помещение, где больным делают уколы.
Сверкающий белый кафель до потолка, яркий свет от медицинских ламп, стеклянные шкафчики, на полках которых в обязательном порядке разложены коробки с ампулами, специфический запах от применения дезинфицирующих средств и неуловимый запах дорогого солярия от ультрафиолетовой лампы, висящей над дверью — это моя территория, своеобразное царство здоровья в мире болезней и бед.
Уколы, в общем-то, простая манипуляция, но их тоже можно делать по-разному, причиняя боль или почти полностью избегая ее. Когда я работаю, мои руки живут отдельной жизнью, разглаживая складки кожи, молниеносно прокалывая ее тонкой иглой и с осторожностью вводя лекарственные растворы в вену. Уколов боятся практически все, я никогда не встречала человека, которому они приносили радость. Поэтому, смазывая кожу больного спиртом перед тем, как ввести иглу, я, мягко выражаясь, «заговариваю ему зубы».