– По одному, – велела она.
Мертвые не ссорились, не разбирались, где чья очередь, не пытались схитрить или скандалить. Они ждали своего часа, и никто никого не торопил. Тина записывала последние слова каждого, их обращения к живым и близким, приветы – все то, что они не успели или забыли сказать.
Тина не поднимала головы – она по-прежнему избегала встретиться с умершими взглядом, чтобы они не утащили ее за собой. Те неспешно подходили к камню, диктовали Тине слова, а затем отходили в сторону в ожидании чего-то. Тина экономила бумагу, писала мелким убористым почерком, но тетрадный листок словно растянулся в пространстве и стал многомерным – на нем появлялось все больше свободного места. Тина крутила лист то вправо, то влево, чиркала на нем то вдоль, то поперек – до конца он так и не заполнился.
Счет времени Тина давно потеряла. Да здесь его и не имелось. У мертвых, застрявших на рубеже миров, не было будущего – только прошлое. Мертвецы хотели покончить с ним и уйти дальше. Тина строчила и строчила послания, надеясь, что места на бумаге хватит.
– На кухне лежит, в нижнем ящике. Пусть там посмотрит.
– Я любила его, до сих пор люблю.
– Мне очень жаль, что так вышло.
Тине казалось, что у нее отвалится рука. Она попробовала писать левой, но выдержала недолго – неудобно. Мертвые все подходили и подходили, их поток не иссякал. Тине подумалось, что она застрянет здесь навечно – в месте, где море лижет бесплодную сушь. Где существует лишь три цвета: черный, белый и красный. Где из всех живых лишь она, Тина.
– Пусть свечки за меня поставят и вспоминают почаще.
– Сына моим именем назовут. Буду заботиться о нем.
– Не хочу, чтобы дом продавали. Его еще мой дед для семьи построил.
– Передай, чтобы не плакали. Скоро вернусь к ним.
Все торопились сказать что-то важное для умерших и необходимое для оставшихся. Тина писала негнущимися пальцами. Между указательным и средним образовалась кровавая мозоль. Тине хотелось отбросить карандаш и не брать его хотя бы неделю. Ее начало трясти от нетерпения: скорее бы все это закончилось! Надолго ее не хватит.
Кто-то подошел и взял из Тининых рук листок с посланиями.
– Ты все сделала правильно, – произнес Сашка.
Тина вскочила и прижалась к нему. Полились слезы, оставляя на мертвенно-холодной коже Сашки глубокие бороздки. Сашка терпел, лишь гладил ее по голове, как маленькую.
– Все будет хорошо, Тинка, – уговаривал он. – Скоро сама увидишь. Я обо всем позаботился.
Сашка выждал еще немного и сказал:
– Давай сделаем это.
Тина оторвалась от него. Мертвые никуда не исчезли, они все так же выжидающе смотрели на нее.