— Принесли газеты.
Рафик понимал, что скрываться на даче от мифического Жени — глупо, смешно, нелепо. Но Корсуков жестко предупредил, чтобы они не высовывались. И потекли мучительные дни ожидания. Для Рафика такое времяпрепровождение, по меньшей мере, было странным.
Он привык быть в гуще событий, тем более, с приближением нового года ситуация становилась все более смутной и неопределённой.
В России так всегда — не знаешь, чего ждать от ёлочной суеты. Предвыборная истерия, которая выливается на головы избирателей со страниц газет и телевизионных экранов, планомерно подводит к тому, что поставить «галочку» напротив нужного кандидата есть чуть ли не главное дело жизни. Вся эта чехарда интересовала Рафика с сугубо коммерческой точки зрения.
Даст ли новая власть жить, или снова начнут искать «законные» пути зачистки рядов строителей капитализма? Ему, с его маленьким сектором рыночной экономики, бояться было нечего, но быть в курсе событий, вовремя уловить за смутными обещаниями настоящий смысл — было просто первейшей обязанностью.
Так и проходили их дни пребывания на даче с Колей. Внизу, в вестибюле, сидели люди Корсукова, которым, по мнению Рафика, даже нравилась такая «ненапряжная» жизнь.
Два молоденьких лейтенанта в глубине души считали верхом глупости охранять этих двух совершенно не похожих друг на друга людей. Рафика они уважали, потому что чувствовали за ним силу, прекрасно сознавая, за чей счёт они здесь живут.
Неврастеничный Коля вызывал в их душах чувство иронии. По их мнению, это был бесполезный для общества человек.
Если Рафик, закованный в рамки вынужденного безделья, продолжал слушать новости, звонить по телефону, выходить в интернет, то Коля вставал поздно, бродил по дому с потухшим взором и кругами вокруг глаз, пил чай, снова заваливался на диван, чтобы поставить кассету с очередным боевиком, лишь иногда пытался делать разминку. Книги и газеты обходил стороной, всем своим видом показывая абсолютное равнодушие к происходящему. Из литературы признавал только странную папку с выпадающими оттуда постоянно измятыми листками бумаги, да ещё крутил в руках видеокассету с затёртой наклейкой. Видимо, это была единственная кассета, где не было звуков стрельбы и кровавых пятен во весь экран.
Единственное, что умиляло и казалось странным, это было то, что Рафик и Коля находили темы для бесед.
— Я все-таки не понимаю, зачем его было убивать?
— Совершенно нелепый вопрос, — Рафик пил кофе, одновременно просматривая газету.