— Нету, — подтвердил Лука. — И с нас теперь нету.
— А с нас есть, — Моня поскреб щетину. — С нас спрос остался, мы слово давали. Выбирай якорь.
— Ничего я не буду выбирать. Я… — Грек отпустил Краснова, обернулся к Моне, сжал кулаки и вдруг, наткнувшись на мрачный, исподлобья, взгляд, осекся и сник. Таким взглядом Моня Цимес смотрел на человека, прежде чем с ним разобраться. Нехорошим был взгляд, мрачным и стылым, Луку передернуло, он закашлялся и отступил назад.
— Зовут вас как, дамочка?
— Полиной.
— Я — Моня Цимес. Благородие шо, знакомец ваш?
— Мы знакомы, — Полина кивнула.
— Ну так и шо вы стоите? Его перетянуть надо.
* * *
Изобретение механика Ивана Кулибина, заклятый враг контрабандиста — прожектор — нашел фелюгу, едва вышли в фарватер. Через мгновение к нему присоединился второй, зашарил по бортам, ударил по глазам стоящего за штурвалом Луку и заметался по палубе.
— Ядрена мать! — Грек заложил вираж, развернул баркас параллельно берегу. — Баба на борту, я же говорил… Суки!
Прожекторы не отпускали, один теперь словно приклеился к фелюге, другой кругами плясал по воде.
— Уйдем. — Моня Цимес с наганом в руке подскочил к греку, приобнял за плечи, заглянул в глаза. — Уйдем, иначе хана.
Лука не ответил. Заскрежетал зубами с досады, ощерился и рванул штурвал. Баркас заложил новый вираж и устремился в открытое море.
Что уйти не удастся, Моня понял довольно скоро. Прожектора приближались. Один, сзади, неустанно догонял, другой заходил сбоку — наперерез. Отрывистый звук винтовочных выстрелов вплелся в натужный рев мотора, но пули пока еще не достигали баркаса, не долетали, тонули в море.
— Разворачивай! — рявкнул Моня в ухо Луке. — Здесь нас всех постреляют.
— Куда разворачивать?! — вызверился на Моню грек.
— К берегу.
— Там верняк постреляют.
— Можа, не успеют. Уйдем в катакомбы.
— Куда уйдем? — Лука матерно выбранился. — Там везде глухие ходы. Нас задушат.
— Можа, еще не задушат. Разворачивай, я сказал. Благородие, баба хде?
— В трюме.
— Бери винтарь. Как подойдут, бей по прожекторам.
— Не попаду. При такой качке не попаду.
— Попадешь, иначе хана.
Прожекторы удалось подбить лишь у самого берега, и на палубе наконец стало темно. Пули хлестали по бортам, впивались в обшивку рубки.
— Держись! — заорал с кормы Моня. — Сейчас врежет!
Баркас с ходу вонзился в дно. Луку грудью приложило о штурвал, отбросило, швырнуло на палубу, прокатило по ней, вмазало в борт. В голове взорвался сгусток боли.
«Уходим, — схватившись за голову, разобрал Лука. — Благородие, живой? Бабу выводи. Уходи-и-им!»
Как прыгали с палубы в воду, как под выстрелами шлепали к берегу и как один за другим ныряли в черную раззявленную пасть грота, Лука не запомнил. Он пришел в себя, лишь когда треск выстрелов стих и наступившую густую черную тишину пронзил скрипучий глумливый голос.