— У страха глаза велики, — сказал он наконец. — Это действительно похоже на компромат. Только к нашей реальности не имеющий никакого отношения. Собран он на господина Задова Льва Николаевича. Который, судя по всему, работал на некую разведку. А в настоящее время стал заметной политической фигурой. Только к нашей реальности и нашей политике не относящейся. Так что…
— Это меняет дело, — после минутного раздумья сказал Болотов. — Вы уверены, профессор?
— Практически уверен. Разумеется, до тех пор, пока не отпечатают позитивы, окончательные выводы делать рано. Однако уже сейчас можно утверждать, что этот Задов из той реальности, где власть в России захвачена анархистами. Посему, господа, можете поступать с пришлыми обычным порядком, как только придут в себя.
Болотов с Лешко переглянулись. Обычный порядок означал пристрастный допрос с последующим уничтожением. Лешко отвел глаза первым и выразительно посмотрел на лежащую на траве навзничь девушку.
— Ничего так, — озвучил общие мысли Болотов. — Если отмыть, будет вполне хороша. Вы как, профессор?
Шадрин брезгливо поморщился и отрицательно покачал головой. Все-таки нравы у этих уездных вояк отвратительные. Хотя… их можно понять. Два месяца безвылазного дежурства на объекте в глуши, в тридцати с лишним километрах от Одессы. Шадрин вскорости уедет в Москву, к молодой жене, а штабе с поручиком останутся здесь кормить комаров.
— Этот еще часа два-три не очухается. — Болотов небрежно ткнул носком сапога в бок рослого, в коросте из грязи и спекшейся крови блондина. — Возможно, не очухается вообще. Побудьте пока тут, профессор, дамочку мы забираем. Приглядывайте. Если что, кричите, мы будем неподалеку.
* * *
Лениво вороша догорающие поленья в костре, Шадрин размышлял о том, как по приезде в Москву непременно пойдет в Сандуны, затем славно пообедает в «Эрмитаже» на Неглинке и только потом уже займется отчетами и, наконец, засядет за монографию.
Монография писалась уже многие годы и называлась «Сопряжение реальностей». Переходы — обладающие аномальными свойствами подземные зоны — были шадринским коньком. Переходами их реальность, материнская, была связана с полудюжиной дочерних. В материнской реальности исторические процессы протекали стабильно и эволюция шла по пологой восходящей линии. В дочерних — стабильность постоянно нарушалась социальными взрывами и катастрофами, в результате развитие шло по спирали. Социальными взрывами дочерние реальности были обязаны несовершенным законам и излишнему гуманизму власть имущих. Как следствие, в них появлялись бунтари — незаурядные личности, способные изменить ход истории и временно отклонить эволюцию в сторону. Всякие там Пугачевы, Кромвели, Гарибальди, Ульяновы-Ленины…