Шадрин поморщился. Бунтарей он не жаловал, а порождаемые ими кровавые нарушения стабильности — тем паче. В конечном итоге исторические процессы в реальностях выравнивались, сглаживались и становились параллельными тем, что происходят в материнской. Однако страшно даже подумать, какой ценой достигалась стабильность там, где бунтарей вовремя не прибрали к ногтю.
На прохладном, сдобренном запахом печеной картошки воздухе думалось хорошо. Размышлениям несколько мешал назойливый комариный гул, но за проведенную здесь неделю Шадрин с ним свыкся, смирился и научился не обращать внимания как на нечто неизбежное. Не обратил он внимания и на то, что в гул внезапно вплелся новый звук, более густой и прерывистый. Звук шел от выхода из объекта, и будь на месте профессора Болотов или Лешко, они бы мгновенно определили, что именно он означает.
Шадрин рассеянно выудил из золы картофелину, обжигая пальцы, освободил от кожуры, потянулся за солью.
— Руки в гору! — резко сказал кто-то у него за спиной.
Профессор выронил картофелину, оглянулся и едва не закричал от ужаса. На него наводил устрашающего вида ствол кучерявый чумазый молодчик, до глаз заросший буйной щетиной и с кожаным свертком под мышкой.
— Дернешься — шлепну, — сообщил молодчик. — Баба хде?
Внешность молодчика не оставляла ни малейших сомнений в том, что шлепнуть для него дело плевое и привычное.
— Т-там, — ощутив жгучее желание оказаться отсюда километрах в пятистах, махнул рукой профессор. — Э-э…
— С кем?
— М-м… Э-э…
— Шо ты мекаешь? — рявкнул молодчик. — Жить хочешь?
Профессор закивал. Жить он очень хотел.
— Тогда веди, — приказал молодчик и, подумав, добавил: — Шлимазл сучий.
* * *
Шалея от страха, Шадрин обреченно смотрел, как троица расправляется со съестными припасами.
— Государь, говоришь? — с набитым ртом осведомился курчавый молодчик. — А Батьки Всея Руси нету?
— Н-нету. Вы м-меня убьете?
Молодчик, проигнорировав вопрос, с чувством отхлебнул из пузатой бутыли с двуглавым орлом на этикетке, протянул бутыль блондину и принялся набивать рот бужениной.
— Свинину-то нехорошо, Моня, — упрекнула молодчика девушка, которая отмытая действительно оказалась вполне хороша, как и утверждал покойный Болотов.
— Бог простит, — махнул рукой молодчик. — Жрите ужо побыстрей, шо ли. Уходить надо.
— Куда спешить, — невозмутимо возразил блондин. — Отдохнем, сил наберемся. Этот господин не опасен.
— Я б его таки шлепнул, благородие, — не согласился молодчик. — Мало ли шо. Да и дружки его заждались ужо. На небесах. А уходить по-любому надо.
— Уйдем. Хотя, если верить этому господину из Москвы, неизвестно куда мы отсюда угодим.