Военная травма была приравнена к травме материнской депривации. В этом есть определенный парадокс: спасение детей от самых страшных бомбардировок заключалось в том, чтобы отделить их от семей и перенести ответственность за них на нацию и общество. Литература, посвященная эвакуации времен Второй мировой войны, изобилует ссылками на «наших» детей. Наши, «национальные» дети были всеобщими братьями и сестрами – успех эвакуации зависел от этого. Но ее неудачи связали с пропавшими матерями. При этом был упущен вопрос о том, от чего зависят хорошие и плохие отношения между сиблингами и/или сверстниками. Сиблинговые взаимоотношения оказались втиснуты в вертикальную парадигму.
Хотя изучение привязанности и ее нарушений продвигается быстрыми темпами, вопрос о том, почему разлучение с матерью порождает тревогу, не поднимается, поскольку важность роли матери считается достаточным объяснением. Боулби не стал развивать свое представление о том, что ребенок живет в страхе перед хищниками, и, как я полагаю, эта тема никого особенно до сих пор не волновала. Я считаю, что хорошая сестра или хороший брат – это трансформировавшийся хищник. Нам необходимо взглянуть на условия этой трансформации в латеральном аспекте.
Я начну с описания двух случаев, имевших место в моей жизни, и поделюсь соображениями, которые возникли, когда я перечитывала основные работы Боулби. Хотя эти случаи и их осмысление могут показаться никак не связанными друг с другом, я хочу объединить их вокруг центральной темы Боулби – «привязанность и материнская депривация», или, в моем понимании, «сепарационная тревога». Я полагаю, что «сепарационная тревога» является базовым понятием, которое постоянно нуждается в переоценке и углублении. Случаи, на которые я буду ссылаться, не являются «экспериментами» или контролируемыми наблюдениями, они не ставили своей целью верификацию или фальсификацию, они только иллюстрируют области, которые вызывают вопросы и интерес.
Первый случай: недавно я застряла на ночь в аэропорту Бомбея. Мой рейс сильно задержали, я сломала ногу и, казалось, никто не хотел помогать мне (что было нехарактерно для Индии) в передвижении на коляске, которую я в конце концов раздобыла. Таким образом, я застряла на много часов, и, хотя я время от времени читала книгу, в основном я просто смотрела вокруг. Я была очень удивлена, став свидетельницей необычных криков младенцев. Многочисленные члены семьи собрались вместе, провожая родственника. Младенцев держали на руках тети, старшие сестры, бабушки или, реже, какой-нибудь мужчина из их группы. Конечно, их держали и матери. Но в чьих бы руках ни находился ребенок, стоило матери отойти за водой, пойти в туалет или куда-то еще, до того довольный ребенок протягивал руки, выгибал спину, изо всех сил пытался вырваться из рук того, кто его держал, и издавал пронзительный вопль. Все это прекращалось по возвращении матери.