Совершенно иное отношение к православному Востоку имело низшее духовенство и народ. В общественном сознании существовало убеждение, которое еще до недавнего времени поддерживалось официальной пропагандой, что, согласившись на Флорентийскую унию в 1439 г., греки предали свою истинную веру, за что были наказаны Богом, попав в рабство к туркам и потеряв (в 1453 г.) Константинополь [Заволоко 19376: 99—100; Зеньковский 1970: 27; Jakubowski 1948: 7—11]. Многовековые традиции имели гораздо большее значение для простого народа, чем мнение восточных патриархов. После польской интервенции в начале XVII в. в России значительно усилилась подозрительность по отношению к иностранцам, даже к православным [Рущинский 1871: 226, 268]. Недоверие к грекам было вызвано также тем, что, пребывая в России, они часто злоупотребляли гостеприимством и щедростью хозяев. Под видом благочестивых монахов в стране появились многочисленные мошенники, которые выдавали себя за церковных священнослужителей высокого ранга. Тщеславие греческих монахов, пьянство и безобразные драки, иногда заканчивавшиеся убийствами, раздражали русских, у которых желание помочь православным, находящимся под гнетом иноверцев, объяснялось стремлением поддержать православие как таковое, а отнюдь не симпатией к посторонним. К тому же в народе беженцы считались «оскверненными», поскольку, пребывая среди «нечистых» турок, были вынуждены с ними контактировать [Рущинский 1871: 247–248, 270–278]. Таким образом, в России отношение отдельных общественных групп к православному Востоку накануне принятия самых важных постановлений, связанных с реформой, значительно различалось.
Новоизбранный патриарх Никон, снискав полное доверие царя, решил отказаться от сотрудничества с ревнителями благочестия и провести реформу без согласования с ними [Каптерев 1909–1912: 115; Зеньковский 1970: 207]. Уже в феврале 1653 г., незадолго до Великого поста, он отправил в московские церкви т. и. память – циркуляр, в котором приказал ограничить количество поклонов во время молитвы св. Ефрема Сирина и установил троеперстное перстосложение при совершении крестного знамения вместо общеупотребительного двоеперстного [Каптерев 1909–1912: 58–91; Заволоко 19376: 108]. Это вызвало волну протестов, в основном среди той части «братии», которая придерживалась мнения о том, что только Русская православная церковь сохранила церковные обряды неприкосновенными. Эта точка зрения была основана на постановлениях Стоглавого собора 1551 г. [Стоглав 1860: 75–77; Каптерев 1887: 24–27, 146–150; Тулупов 1914: 848–849; Заволоко 19376: 101–102]. Аввакум [Малышев 1954; 1957; Jakubowski 1963] в дальнейшем будет писать об этом: «Видим яко зима хощеть быти сер[д]це озябло и ноги задрожали» [Житие, автограф, л. 23 об.]. Протесты против циркуляра Никона привели лишь к тому, что он прекратил выдавать распоряжения самовольно, а решил провести церковную реформу, заручившись согласием собора. Собор был созван в 1654 г. в Москве. В присутствии царя было принято решение о введении множества исправлений в церковные книги на основании древних славянских и греческих рукописей [Каптерев 1909–1912: 136–137]. Когда собравшиеся приступили к утверждению принятых постановлений, епископ Павел Коломенский, два архимандрита, один игумен и два протопопа отказались их подписать. Вскоре за этот отказ они подверглись жестоким репрессиям [Макарий 1855: 147; 1910/ХП: 133, 145–146; Зеньковский 1970: 218; Jakubowski 1972: 10].