Первоначально прусские власти, заинтересованные освоением Мазур, присматривались к старообрядцам, приступившим к усердному благоустройству купленных участков, без особого интереса. Однако появление новых переселенцев вызвало повсеместно удивление и любопытство местных жителей. Сам Фридрих Вильгельм ш, по словам его адъютанта (фон Штернберга), удивлялся, почему в такой большой стране, как Россия, не нашлось для них места [Gerss 1909: 79; Барциковская 1959: 3].
Весной 1833 г. поселения старообрядцев посетил пастор из Пиша Шульц вместе с аптекарем Шлоссом и ректором Шраге. Они были удивлены трудолюбием и здравомыслием старообрядцев. Шульц решил, что переселенцы могут положительно повлиять на местное население [Schulz 1833: 661–668]. К 8 января 1834 г. прибывшие уже успели построить дома и выкорчевать лес на купленных участках. В деловых контактах с местной администрацией они пользовались польским языком, которым овладели еще во время проживания в Царстве Польском. При заключении сделок присутствовал присяжный переводчик польского языка Скопник [Sukertowa-Biedrawina 1961: 50].
Славную страницу в историю мазурской колонии вписали старообрядцы, скрывавшие польских повстанцев, которых никто не выдавал, несмотря на то что содействовавшие российскому правительству прусские власти выплачивали за это высокое денежное вознаграждение. Чтобы не навлечь на себя неприятностей, старообрядцы выдавали поляков за своих родственников. Скрывать повстанцев они могли потому, что были уравнены в правах с прочими подданными прусской короны указом от 1 июня 1833 г., а кроме того им также разрешалось нанимать работников, прибывших из-за границы [Тоерреп 1870: 451; Sukertowa-Biedrawina 1961: 50–51; Jakubowski 1961: 86].
Причиной первого серьезного конфликта колонистов с местными жителями стали луга, прилегавшие к земельным наделам некоторых старообрядцев. Крестьяне из Пецек и Навяд не хотели от них отказаться, не хотели продать эти луга старообрядцам, хотя на это намекала Сидору Борисову и Федору Иванову королевская канцелярия, когда они в связи с этим спорным делом 20 января 1834 г. подали жалобу властям. Они не получили также королевского разрешения на ловлю рыбы в водах, омывающих их хозяйства. Зато с 1 января 1840 г. все были освобождены от налогов, и это освобождение было позже продлено до 1843 г. Таково было возмещение за задержку вывоза выкорчеванного на их участках леса [Titius 1864–1866/Х: 30, 33–37; Sukertowa-Biedrawina 1961: 52–53; Jakubowski 1961: 89].
Независимо от положительной оценки мронговского ландрата Августа Лысьневского (1789–1866) [Templin 1926а: 273–275] в отчете от 2 июня 1834 г. Министерство юстиции учредило специальную комиссию для всестороннего обследования общины старообрядцев. В июле и августе 1843 г. старообрядцев несколько раз опрашивали судебный комиссар фон Бертрам из Инстербурга (ныне Черняховск), кантор евангелического прихода Мартин Герсс и судебный советник Роденбек. Старообрядцам были заданы подробные вопросы, на которые они отвечали осторожно, при этом выражая готовность подчиниться распоряжениям властей, если они не будут противоречить принципам их веры [Titius 1864–1866/Х: 23–26].