Действующий и развивающийся при активной помощи федосеевцев с Преображенского кладбища в Москве, женский монастырь в Войнове стал опорой федосеевской доктрины на Мазурах. Существование монастыря оказалось на руку местным «бракоотрицателям», и благодаря этому был приостановлен процесс перехода старообрядцев в единоверие.
После 1892 г. Добровольский на Мазуры больше не приезжал. Его деятельность с 1894 г. продолжили российский посол в Кенигсберге Мельников и православный священник, аккредитованный при посольстве в Берлине, Алексей Мальцев [Серавкин 1913а: 165; 19136: 390–391.]. За переход в единоверие они обещали старообрядцам на очень выгодных условиях землю в бывших польских имениях. Часть староообрядцев поддались на уговоры и переселились в Голю, недалеко от Влодавы на Люблинщине. Однако, <как сообщил мне Егор Крассовский в письме от 15 мая 1966 г>, многие, разочаровавшись, вернулись на Мазуры. Перед Первой мировой войной в 1913 г. в последний раз посетил с миссионерской целью Мазуры новый приходский священник единоверцев Косма Серавкин, которому удалось уговорить перейти в единоверие всего лишь одного человека. К этому времени конфессиональный состав колонии стабилизировался. Около 10 % единоверцев вернулись к своему изначальному вероисповеданию. В общем, <по данным К. Серавкина [1913а: 165; 19136: 390–391]>, в 1913 г. на Мазурах проживало свыше 200 единоверцев и около 700 старообрядцев, из которых часть принадлежала к «поморцам-брачникам» (согласию, признающему брак), другие относили себя к «федосеевцам-бракоотрицателям», т. е. к согласию, не признающему брака.
Войновский монастырь в это время переживал свой расцвет. В 1909 г. римско-католический священник Альфонс Маньковский (1870–1941) заметил, что монахини принимали его дружелюбно и гостеприимно и что их было 40 в монастыре. К. Серавкин в 1913 г. приводит число 46. В 1914 г. в монастыре проживало 65 человек, в том числе 14 сирот [Mańkowski 1912: 24; Серавкин 19136: 391; Jakubowski 1961: 98].
Большим потрясением для всей общины было начало Первой мировой войны. Уже в начале сентября 1914 г. в старообрядческие деревни были введены немецкие отряды (полк Шельвица). Полицейские арестовали нескольких монахинь, которые имели подданство России, но через две недели им было разрешено вернуться в Войново. В 1915 г. они снова были арестованы и отправлены в Цинт (нем. Zinten, русск. Корнево) под Кенигсбергом. Монахини были освобождены несколько месяцев спустя после посещения монастыря наследником прусского престола и Паулем Гинденбургом [Gause 1931: 284–285; Jakubowski 1961: 100; Sukertowa-Biedrawina 1961: 64–65]. Русской армии, кроме отдельных патрулей <по утверждению Е. Крассовского [28.02.1968]>, старообрядцы в Войнове не видели, зато столкнулись с армейскими отделами в Онуфриеве и Пясках [Nowaczyński 1915: 26], однако немецкие власти подозревали некоторых старообрядцев в шпионаже в пользу России, курьезную историю я услышал от Ирены Шляхциц в деревне Пяски летом 1965 г., а И. Н. Заволоко в беседе со мной 18 февраля 1973 г.