Мерцающий свет фонаря прыгал по его лицу, отчего казалось, что он носил искаженную, страшную маску. Скулы, подбородок, блестящий лоб… Он напоминал монстра, который то приближался, то отдалялся, то извивался, пока я в ужасе тряслась под кроватью.
– Где это отродье? С кем ты сегодня была?
Вдруг я поняла, что видела его раньше: кучер из Превизи, разгружавший у рынка повозку с экзотическими товарами, на которую таращились торговцы. Позже он проходил мимо прилавка, где моя мать делала амулеты. Он остановился, изучил нас обоих, но ничего не купил. Превизианцы никогда не покупали, так как венданские товары казались им мусором. Да и амулеты их не интересовали, потому что они не боялись ни богов, ни призраков.
– Выходи, девочка! – Кучер поднял фонарь и начал заглядывать во все углы. – Где она? – заорал он, тряся мою мать.
Глаза матери напоминали два черных омута.
– Я не знаю. Она не моя. Она сирота. Я разрешаю ей помогать.
Я хотела броситься к ней, хотела схватить палку в углу, но видела ее руку, которая твердо и требовательно упиралась в бок. Не двигайся. Кулак. Молчи.
Я видела, как он поднес что-то к маминым губам. Видела, как она била его, как сопротивлялась, пока он заставлял ее пить. Видела, как она задыхалась и кашляла, а потом обмякла в его руках. Я смотрела, как он уносил ее, и заметила легкий взмах ослабевшей руки. Она прощалась.
«Беги, Кази. Хватай палку. Спасайся. Сейчас же!»
Но я не шевелилась. А потом мерцающий свет фонаря исчез, снова наступила темнота, и я осталась одна.
Когда забрезжил утренний свет, я все еще пряталась под кроватью, боясь пошевелиться. Я не вылезала два дня, лежала в собственных испражнениях, становясь все слабее от голода и жажды. Не чувствуя больше сил, я наконец вылезла. Стала искать ее на улицах, пила у умывальников, жевала горькие косточки танниса, потому что дикие растения – единственное, за что не нужно было платить. Те первые месяцы прошли как в тумане. Возможно, именно голод избавил меня от страха перед торговцами, которые всегда меня прогоняли. Голод и решимость.
«Кто-то положил глаз на такую девушку, как ты». Но кто? Богатый купец? Квотерлорд? «Ты принесешь хорошую прибыль». Лицо кучера навсегда осталось в моей памяти, однако значение его слов я поняла только с годами. Раньше я думала, что он забрал ее делать амулеты или стирать одежду, поэтому и обыскала все торговые палатки и прачечные в городе. Когда я стала лучше ориентироваться в темноте, пробралась в дом каждого квотерлорда, считая, что ее вынуждали работать там. Но матери нигде не было. Она исчезла вместе с кучером из Превизи, который мог отвезти ее куда угодно: в далекую провинцию в Венде или в королевство на другом конце континента. Единственное, что я понимала, – рядом ее не было.