Она продолжала молиться за своего внука и за тех людей, которые его окружают в той далёкой стране.
– Господи, пошли им благоразумия и милосердия, чтоб они были добры к моему мальчику, не обижали его… Пошли им, Господи, здоровья и долгих лет жизни, чтоб они успели поставить моего мальчика на ноги. Пошли, Господи, им всем счастья и благополучия, чтоб он не был лишним за их столом.
Как-то раз её мольбу услышали Марта и Генрих. Они были потрясены.
– Тётушка Эльза, вы молитесь за русских? Но они же враги! Они убили папу, дядю Пауля, дядю Курта, они выгнали нас с нашей земли! – негодующе вопрошала Марта.
Поразмыслив, фрау Эльза, подыскивая слова, чтобы они не прозвучали слишком резко, стала говорить подросткам:
– Видите ли, это очень сложный вопрос. Ведь это наш безумный фюрер начал войну, это наши войска пришли к ним, разрушили их города, убивали их людей… А наш Август жив, я чувствую это сердцем. Он не на необитаемом острове, он находится среди людей. И я хочу, чтоб они были добры к нему, чтоб не обижали его. Потому буду молиться за тех добрых людей до конца своих дней. Если они помогут ему выжить, не дадут пропасть, поставят на ноги и выведут в люди, я готова простить русским всё – и Лауру, и покинутый родной дом, и оставленную родину с могилами предков…
Трудно сказать, верил ли кто-нибудь ещё, кроме фрау Эльзы, в чудесное спасение Августа, а тем более, в его возвращение. Скорее всего, нет. Но наступил день, перевернувший сознание всей семьи Линде. Однажды в их дверь постучал грязный, оборванный, обросший чёрной щетиной солдат. Он был худ, щёки его впали, лишь огромные голубые глаза были чистыми и незамутнёнными.
– Вам кого? – спросила открывшая ему дверь домработница Эрика. Она даже попятилась от порога – незнакомец её пугал. Она подумала, что, возможно, он пришёл за подаянием. Она готова была его покормить на кухне, но только с разрешения хозяев.
Неожиданный гость молчал. После долгой паузы его кадык дёрнулся, проглотив тяжёлый ком, пришелец выдавил из себя:
– Семья Линде здесь живёт?
Отступая от двери, Эрика крикнула в глубь квартиры:
– Фрау Ангела! Герр Вильгельм! Вас спрашивают.
Фрау Ангела вышла из спальни. Герр Вильгельм покинул свой рабочий кабинет в домашнем пиджаке, заменявшем ему халат.
Выйдя в прихожую из разных комнат, они застыли, рассматривая солдата. И вдруг кинулись к нему, обнимая и целуя его.
– Сынок! – сквозь слёзы проговорила фрау Ангела.
Да, это был их младший сын Курт. Тот самый, что ушёл в 41-м восемнадцатилетним мальчишкой на Восточный фронт и сгинул там. Ан нет, оказывается, что все эти годы он был жив и относительно здоров. После горячей ванны и сытного обеда Курт рассказал, что попал в плен под Москвой, когда вся их дивизия была полностью разбита. Его отправили в лагерь для военнопленных. Он шёл в колонне немецких военных, которых вели под конвоем позорным маршем по Москве. Как только территории освобождались от оккупации, начинали отстраивать города. Во многом это делалось руками военнопленных, ведь русские мужчины были на фронте. Немцы строили на совесть, это было известно всем. Так что за плечами Курта – отстроенные советские города. К тому же, теперь он владел многими строительными специальностями. А ведь уходил на фронт, не имея никакой профессии.