– Это вполне могло быть во время войны, – логически рассуждала Нина Захаровна, – на твоих глазах произошло крушение поезда. Вдоль моря ты мог ходить и в Крыму…
– Нет-нет! – категорически возразил Пётр Пантелеевич. – Это другое. В Джанкое никогда не было такого роскошного зверинца. И кафе такого не было. У меня была какая-то другая жизнь, о которой я ничего не помню. Ещё какой-то госпиталь вспоминаю, но почему я там был среди раненых?… Одно имя у меня всё время крутится в голове – Лаура. Но кто это, я не знаю. В моей жизни не было никого с таким именем.
Нина Захаровна не знала, что сказать. Слишком неожиданно для неё было всё услышанное.
– Съезди к матери, – ответила она. – Может, расскажет тебе что-нибудь, откроет какие-нибудь семейные тайны.
Честно говоря, не очень-то она и верила в подобное. Их семейная жизнь была стабильной, муж никогда не преподносил неприятных сюрпризов, и она привыкла, что у них всегда всё хорошо, без неожиданностей, потайных мыслей и подводных течений. И вдруг нечто такое, что может полностью перевернуть их жизнь! Её Петя может оказаться вовсе не Петей, а… Нет, нет, этого не может быть!
* * *
Пётр Пантелеевич поехал в Джанкой к матери. Отец умер четыре года назад, а Катерина Савельевна, несмотря на плохое зрение и отказывающиеся слушаться ноги, ещё бодрилась. Все попытки сына забрать её к себе она решительно пресекала. Она хотела быть хозяйкой в своём доме, где каждая вещь находится на своём месте, куда её поместила Катерина Савельевна. А в Петиной семье свои законы, и это правильно, там она будет чувствовать себя лишней. К тому же, дома вышел на крыльцо – и вот тебе сад и огород, иди, собирай всё, что душа пожелает. А у Пети – третий этаж (это вообще извращение какое-то!), а за овощами и фруктами надо на рынок идти. И холодного погреба у них нет, где можно было бы продукты долго хранить. Вообщем, не хотела она на старости лет уезжать из родного дома. Поэтому Пете приходилось самому ездить к ней, проведывать и помогать ей. Приезжал он и с семьёй, чем неимоверно радовал старушку. Но сыновья подрастали, у них появилась своя жизнь, и всё труднее стало им вчетвером вырываться в гости к бабушке Кате. Теперь он чаще всего ездил один, у всех был свой график работы, выходных и отпусков, и они не совпадали.
Вот и сейчас Пётр Пантелеевич ехал к матери. Он хотел, чтобы она была на юбилее, ему очень её не хватало, но она уже боялась трогаться в путь из-за возраста. Он вёз ей, как всегда, подарки, угощения, а сам думал лишь о том, что бередило его душу. Он пытался разбудить свою память, давал команду мозгу, но в ответ из глубин подсознания шёл только непонятный шёпот: «Забудь, забудь, забудь…»