* * *
Тишина стояла такая, что, казалось, слышно, как колышутся травинки. Родственники привели Августа на кладбище. Он даже не заметил, как они исчезли, оставив его одного у могильной плиты. Он читал надпись на могиле: «Эльза Грюневальд», видел даты жизни и ещё какие-то слова от скорбящих родственников и только теперь явственно начинал понимать, что такое родная кровь. Всеми клеточками своего тела он чувствовал, что здесь лежит родной человек. Всю свою жизнь он чего-то добивался, куда-то шёл, думая, что делает это ради своей семьи, ради своего дела и своего профессионального роста, а оказывается, вся эта суета была ради того, чтоб в конце пути прийти сюда. Вся его жизнь была дорогой сюда. Его давно здесь ждут. Если бы он смог прийти раньше и застал бабушку живой, то услышал бы много радостных и счастливых слов. А сейчас только оглушительная тишина, от которой звенело в ушах…
– Ну здравствуй, бабушка, – вымолвил наконец он.
Молчание было ему ответом. Понимая, что ответа ему не дождаться, он стал говорить сам. Он рассказывал о своей жизни, начиная со своего отъезда от перрона в Кёнигсберге. О той ночи в огнях пожаров, когда с рельс сошёл железнодорожный состав, когда, полыхая, санитарные вагоны, словно обезумев, вставали дыбом, круша и ломая всё вокруг, калеча и умертвляя всё живое – та ночь разделила его жизнь на две части. Рассказывал о том, как рос в Джанкое, учился в Днепропетровске, жил в Херсоне, ездил в командировки по всему необъятному Советскому Союзу. Говорил о том, как он интересно жил, с какими достойными людьми обитал и работал. Говорил о том, что у него в жизни сбылось всё, о чём мечталось, он счастлив в своей судьбе и ему не о чем жалеть в прожитом – жалеет лишь о непрожитом, о том, что он жил вдали от родных и так никогда и не увидел бабушку, которая после гибели единственной дочери жила только им одним.
Август говорил и говорил. Ответом ему было безмолвие, лишь изредка ветерок качал ветви деревьев и слышен был шелест листьев. Слушая молчание, Август почувствовал боль слева в груди. Слишком сильна оказалась эмоциональная нагрузка за последние дни.
Да, он мог бы быть ненаглядным внуком своей бабушки, её баловнем и любимцем. Он мог быть любимчиком всей семьи Линде. В конце концов, он был сыном молодой четы хирургов Лауры и Пауля Линде, их счастьем. Всё могло быть по-другому в жизни этих людей, если б не война. Чья-то злая воля вычеркнула одних из списка живых, других сделала несчастными из-за этого. Что же это за законы такие, что позволяют манипулировать судьбами целых народов, ведь после той войны столько горя на земле осталось… А прошедших лет не возвратить и близких, ушедших за грань, не вернуть. И не достучаться туда, не докричаться…