Вторая картина той ночи, кажущаяся весьма неприличной, на самом деле была совершенно лишена какого-либо эротического наполнения. Мы совокуплялись с Аней, стоя лицом друг к другу в той же позе и масштабах, в каковых описываются совокупления богов в Бардо Тодоле. Божественная тяжесть моей партнерши была столь велика, что эпизод этот закончился плачевно и смешно: мой каменный член отломился и, упав на землю, превратился в мраморную колонну, ствол которой был украшен желобками наподобие колонн Парфенонского храма.
Питье молока вместо оргазма, отломившийся член — все эти видения я понимал тогда как кульминационные события моей сексуальной жизни, символически знаменующие снятие проблемы эроса не только в наших с Анной отношениях, но и вообще в моей дальнейшей жизни.
Наша фантастическая связь закончилась в ту ночь довольно неожиданно: я почувствовал, что Аня превратилась вдруг в черную пушистую кошку и спрыгнула, метнувшись куда-то вниз, с моего сердца. Ощущение этого облегчающего спрыгивания с груди было очень реальным. Далее я стал переживать уже совершенно другое.
Лежа на животе, уткнувшись головой в подушку, я вдруг ощутил у себя на спине, в области лопаток, две культи — как если бы у меня там сначала что-то было, а потом это отрезали и остались культи. Причем что это было, в первый момент я никак не мог определить, и потом только определил как остатки крыльев. При этом ощущении — очень ясном и длительном (как с протыканием копьем на эскалаторе) — у меня перед плотно закрытыми глазами образовалась какая-то абсолютная темнота как закрытие, завеса, за которой — свет, но не обычный, наружный, а иномирный, внутренний, но, как я тогда почувствовал, невыносимый пока еще для моего зрения. Интересно, что защитная эта темнота была одновременно и безгранично объемной в глубину.
Интересно, что много позже этого переживания, на работе в музее, ко мне подошла Аня и с воодушевлением сказала мне: «Чувствуешь ли ты свое новое тело, крылья за спиной? Я чувствую!» Помню, мне было довольно трудно убедить ее в том, что ее ощущение иллюзорно. Я доказывал ей — тогда еще в рамках христианских представлений — что у человека, в том числе и у его души не может быть крыльев, что крылья — чисто символический атрибут ангелов, «служебной силы», а человек, созданный по образу и подобию Божию, и крыльев иметь не может. Однако в результате этих убеждений моя собственная рана была растревожена и я, придя в тот же день к родителям, стоя на кухне возле раковины, вдруг ощутил у себя за спиной огромные крылья, заполнившие всю кухню — я даже покачнулся от их воображаемой тяжести и только значительным усилием воли «сбросил» с себя эту чувственную галлюцинацию.