На протяжении почти всего следующего дня я молился Иисусовой молитвой (про себя, разумеется), испытывая восхитительные состояния, так называемые «сердечные радости», иногда прерываемые неприятным созерцанием татуированных и грудоволосых «бесов», тоже по временам выходивших прогуляться по коридору. Разумеется, это были не рогатые черти, а обычные люди, но мое подсознание как бы накладывало на них силовую психоэнергетическую кальку, сквозь которую я и воспринимал их энергетику как угрожающую.
Вообще до того времени, когда я сам стал «внутренним бесом», о чем подробно потом расскажу, «искушения» и «сердечные радости» были взаимосвязаны: чем сильнее «радости», тем страшнее «искушения».
Вечером следующего дня я пошел в комнату отдыха посмотреть телевизор. Передачи, которые я смотрел, я воспринимал как передающиеся с «того света». Каждая сцена какого-нибудь скверного советского детектива была исполнена невероятного значения, это были притчи, касающиеся как меня, так и вообще гностических проблем, которые мне открывались «вторым планом» по ходу передач. Все события и персонажи были символизированы: мой ум, его интересы и подсознательные установки буквально руководили тем, что происходило в телевизоре, покрывали изображение тонким слоем ассоциативно-семантических галлюцинаций, удивительно мне приятных и увлекательных.
Я уставился в телевизор и вдруг чувствую, что сбоку кто-то ко мне подходит, рядом стоял свободный стул. Я мельком оглянулся — это был недавно поступивший в отделение молодой человек, не помню его имени. Внешне он был совершенно нормален, исправно исполнял общественную работу, мыл полы, разносил посуду и т. п. И вот он подсаживается ко мне и, вместо того, чтобы смотреть телевизор, начинает в упор, с улыбающимся оскалом неотрывно смотреть мне в глаза. Я сначала как-то не очень удивился, мало ли что, человек со сдвигом. Но в какой-то момент я вдруг увидел, что его лицо окаймлено фиолетовым сиянием, и особенно глаза, которые буквально горели фиолетово-красным огнем. Если видение Ани в кафе было «ангельским», в мерцающе-золотистом излучении, то здесь совершенно очевидно на меня смотрел сам сатана. Его лицо превратилось в завораживающую, мерцающую маску, лярву, окруженную, пронизанную фиолетово-красным сиянием. Надо сказать, что я выдержал эту световую галлюцинацию стойко и спокойно — просто отвернулся от него и продолжал смотреть телевизор. Но факт сильнейшего «искушения» или явления мне через этого парнишку «ангела света» был осознан мной однозначно — как продолжение бесовских искушений прошедшей ночи, их следующий важный этап.